Дочь алхимика

— Старик сказал, тот, в котором трижды сплелись высокие роды. Не знаю…

Левшин подошел ближе. От спокойной кромки воды тянуло холодом, и в этом холоде Николаю снова почудилось что-то знакомое… А ведь в подземелье министерства тоже было зябко, и пахло почти так же. Совпадение?

В порту стояло всего пять кораблей. Два рыбацких суденышка, больше похожих на хлипкие лодки, он нарочно не рассматривал: такие едва выдержат как защитный полог, так и другую магию. А вот эти пять…

«Петергофский судак» со стороны казался простым, обычным. Судном, уснувшим в апрельской ночи и тихо покачивавшимся на покорных волнах Балтийского моря. С темными глазницами капитанской рубки и уныло повисшими сетями, он принял искру маркиза легко, свободно. Тут же откликнулся: пуст. Пришлось поверить, пустив крошечный огонек дальше.

Два других, «Морской вихрь» и «Речная ведьма», оказались со следами магии, но эти отметины, похоже, были навешены на них для отвода глаз, потому как сразу же отвалились, что старая шильда, едва огненный маг поддел их подвластной стихией.

А вот «Имперский гнев» не откликался. Был тих и скромен, узкой светлой палубой отблескивая в сиянии полной луны. Только искру, жадно проглотив, не вернул — как будто и не было ее, яркой крошечной вспышки-помощницы.

Маркиз попытался вспомнить, что знает об этом корабле. Покопавшись в памяти, с неудовольствием заключил: немного. Пожалуй, лишь то, что он вел торговлю именем графа Никитина, как и среди многих высоких родов, от лица петергофского дворца, — конечно же с выплатой достаточного размера благодарности августейшей семье. Видимо, тканями, лавки с которыми украшали Парковую улицу столицы.

— Володя? — Левшин бросил взгляд на корабль. — В чьи салоны ходит твоя матушка с сестрами на Парковую, когда нужны бальные платья?

— Ну ты спросишь, Коля! Платья?

— Платья! — откликнулся огненный маг. — Не знаешь? Тебе наверняка не раз приходилось сопровождать их…

— Да уж, и не говори. Вроде салоны те принадлежат роду Орловых — не открыто, конечно, ведь не станут высокородные маркизы марать руки в торгашестве, пусть и таком прибыльном, как денная материя. Все же не буржуа какие…

— Не буржуа, — протянул маркиз. Картина начинала складываться. Значит, судно это принадлежало трем высоким родам Старороссии. Может, и все остальное сойдется?

Сделав осторожный шаг в сторону корабля, маркиз прислушался к себе. Не хочется. Как будто что-то внутри советует ему пройти дальше, миновав ухоженное судно. Не это ли верный знак того, что направление выбрано верно?

Указав рукой на корабль, огненный маг легко сотворил небольшую шлюпку из темного огня, настороженно жавшегося к коже. Сдержав голодную стихию, позволил молодому Мухину и еще троим сослуживцам забраться внутрь, приказав лодке отплыть.

А ведь вода тоже повиновалась плохо. Все время норовила загасить чуждую ей стихию, забираясь все выше по бортам, которые лизала с остервенелой яростью, — и Левшин искренне огорчился, что цесаревич сейчас не с ними. Все же когда огонь и вода дружны, многое выходит лучше.

На палубу «Имперского гнева» взобрались легко: все теми же огненными канатами, под сапогами послушно сворачивавшимися в отсеки лестниц. Прислушались. Маркиз поднял голову к широкому сырному ободу дырявой луны, разглядев лишь ее очертания.

А ведь если бы у самой пристани она не привлекла его внимания, он бы так и думал, что луна скрыта завесой облаков. Только маг точно знал: ночь выдалась безоблачной, чистой, и по всему выходило, что над ними полог. Воздушный — такой мог создать лишь наследник древней крови, и крови не простой… способной заговаривать сам воздух… а это…

— Маркиз Левшин! — Голос маркиза Орлова, раздавшийся за спиной, прозвучал почти у самого уха, заставив огненного мага резко развернуться. Искры на ладонях зажглись еще ярче, предупредительно сообщив: хозяин готов обороняться. — Что вы делаете на моем судне среди ночи?

Пришлось принять навязанные хозяином «Имперского гнева» правила игры, понимая совсем дурное: маркизы Орловы — не просто древний род. Из них вышла сама действующая императрица, и весть о том, что они предали ее, больно ударит по царской гордости. Но голову змее рубить все равно придется…

— Мы пришли с обыском. — Господин Левшин примирительно развел руки, все же не погасив огни. — В министерство поступило сообщение о том, что на судне человек.

Маркиз Орлов рассмеялся, став похожим на того самого беркута, имя которого носил. А ведь и в августейшей даме это сходство есть, если приглядеться, да и много чего другого, кровного.

Старый маркиз, как и императрица, сух, худ. Изящен в тонких запястьях, сплошь унизанных широкими драгоценными браслетами, а колец, напротив, мало. Лишь фамильный перстень и еще один, разглядеть который Николаю не позволяют. Поправляют руками теплый весенний плащ, сообщая:

— Это торговое судно, на нем можно найти с десяток человек. Ночью в порту небезопасно, даже когда корабль отмечен вензелем императорского дома.

— Согласен, — откликнулся Николай. — Но сообщили о другом. О пленнике.