Дочь бакенщика

Джумагул, приподняв голову, долго смотрел на реку, на дне которой даром пропадал пулемет. Потом, морщась, скрутил здоровой рукой папиросу. Выкурил ее. Скрутил другую, но, не зажигая, швырнул в сердцах на землю. Тем временем к нему подоспел дед Бикмуш. Значит, хватило ему и короткого сна, чтобы передохнуть.

— Погляди, что я нашел. Ежели из него сделать кошку… — Старик показал Джумагулу длинный железный прут с мизинец толщиной.

— Давай попробуем, дед Бикмуш, — сказал Джумагул. — Я все равно без этого пулемета отсюда не уйду.

Время едва перевалило за полночь. Дед Бикмуш затопил печку. На горячих дубовых углях накалил железный прут и с тысячами мучений согнул его. Затем, остудив, обточил напильником выгнутый конец прута. Таким образом у него получилось нечто подобное кошке. После этого дед Бикмуш разбудил Ильсеяр, и они вдвоем, собрав все имеющиеся в хозяйстве арканы, бечеву с лодки и подпуска, сплели их вместе. Один конец этого довольно крепкого каната они привязали к кошке и подвесили грузило. Прикрепив канат другим концом к лодке, старик с внучкой выехали на середину Белой.

Опустив кошку в воду, они долго, почти не переговариваясь, бороздили реку вокруг того места, где мог лежать пулемет. Наконец крюк зацепил что-то. Ильсеяр дернула за канат и, обрадовавшись, стала изо всех сил тянуть его. Но, как ни тянула, сдвинуть с места не могла. Проверив, прочно ли привязан канат к лодке, дед Бикмуш передал Ильсеяр второе весло. Но, сколько ни напрягались они, лодка даже не шелохнулась. Попробовали грести по течению — тоже ничего не вышло. Тогда они повернули лодку к берегу и вдруг почувствовали, что канат сильно натянулся и лодка тронулась, потянув что-то за собой.

— Пошло!

Дед и внучка с облегчением произнесли это слово и налегли на весла.

Лодка двигалась медленно, рывками: то тяжело, то легче, а то и вовсе останавливалась. Лишь на рассвете они добрались до берега. Дед Бикмуш и Ильсеяр быстро соскочили на берег и стали вытягивать свою находку. Боясь, что вместе с пулеметом из воды вылезут и утонувшие офицер со старостой, Ильсеяр тянула канат, повернувшись спиной к Белой.

Вот из воды показалось что-то черное и уперлось одним краем в песок. Ильсеяр осторожно оглянулась.

— А люди где, дедушка? — шепотом спросила она.

На песке не было не только людей, но и пулемета.

То, что старик и девочка вытянули из воды с неимоверными усилиями, оказалось огромной, со множеством растопыренных корней дубовой корягой.

— Тьфу, будь ты проклята!..

Дед Бикмуш отшвырнул канат. Джумагул, который, ликуя, наблюдал из своего убежища за приближением лодки к берегу, тяжело вздохнул и, опустив голову на здоровую руку, задумался.

Дед Бикмуш и Ильсеяр долго сидели на песке, сердито уставившись на свой улов. Но вот старик встал покряхтывая, отряхнулся и, подняв канат, пошел к лодке.

— Коль не можешь — не берись, а взялся — не лечись! Помнишь, так говорил Андрей. Пошли, Ильсеяр!

Они снова поплыли к середине реки.

И на этот раз им пришлось немало покрутиться со своей лодкой, поворачивая ее и влево, и вправо, чтобы как-нибудь набрести на пулемет. И только в полдень, когда солнце вошло в зенит, пулемет был найден.

Теперь, когда пулемет уже лежал на отмели, возник еще вопрос: где его разбирать? Тащить в будку или в пещеру к Уметбаеву — одинаково опасно. Пораздумав, подняли пулемет наверх, устроили у самого обрыва в глубокой, просторной яме, которая густо заросла со всех сторон шиповником. Сначала наломали веток, чтобы было чем прикрыть сверху, если покажется кто из посторонних, затем принялись очищать пулемет от песка и водорослей. Уметбаев не мог налюбоваться на него.

— Как будто на дне сундука лежал, красавец мой, все у него на месте, все целехонько! — говорил он, поглаживая пулемет рукой.

После долгой возни пулемет, наконец, разобрали. Яма стала походить на походную военную мастерскую. Кругом лежали пулеметные части, шомпола, ружейное масло. Каждую часть Ильсеяр тщательно протирала керосином. Дед Бикмуш выкопал и притащил патроны, которые он тогда сам зарыл в землю. Патроны в земле отсырели, и их высушили, разложив на солнышке.

Работа кипела.

Но, когда принялись за сборку, дело пошло медленнее. А с замком и вовсе застопорилось. Боевая пружина никак не желала влезать в замок. Тут, конечно, нужны были и сила и сноровка. Пружина же, будто чувствовала, что правая рука у Уметбаева не действует и что опыта у него тоже маловато, — все баловала: то вырывалась из рук, то в самый момент, когда, казалось, уже все в порядке, выскакивала из замка. Словом, для руки, которая с трудом закручивала даже цигарку, эта работа была очень трудной.

Прежде у Ильсеяр бывали дни, казавшиеся ей такими долгими, что она с сомнением посматривала на солнце: не остановилось ли оно? Она как-то поделилась своими подозрениями и с лесником Андреем.

Тот засмеялся:

«Солнце? С ним это иногда случается, заглядится на красивую девчонку и стоит смотрит. Наверняка ты ему на глаза попалась…» — сказал он.