Дочь Белого Волка

– Задохнётся, – уверенно обрезала дампир, выжимая мокрые волосы с левой половины головы. На правой длинные кудри были сухи и пушисты, что создавало вид авангардной причёски и делало Дану похожей на одноухого кокер-спаниеля. Про её настроение было лучше не спрашивать, загрызёт по умолчанию.

– Будем мыть, – решил я, видя, как из левой ноздри леди Мелиссы выдувается большущий мыльный пузырь. Значит, старушка ещё всех нас переживёт. – Ну-ка, помогите мне. Все! Да, все! Эд, и ты тоже!

– Круговая порука, – понимающе кивнул бывший бог и, смешно расставив ноги в мокрых штанах, приступил к своей части помывки нашей вечной гостьи.

Да, собственно, каждому из нас что-то досталось. Мне голова, Седрику левая нога, Дане правая, Хельге и её дяде – руки. Бока, грудь живот и что-то там ниже не мыл никто. Все боялись, что леди Мелисса застонет от удовольствия, и тогда точно кому-нибудь из «мойщиков» придётся жениться как честному человеку. Даже Дане и Хельге.

Впятером мы, наверное, напоминали семейство трудолюбивых енотов-полоскунов, сгрудившихся у одной лохани в родном зоопарке. Мыли молча, сил на шуточки или проклятия уже просто не было. Вода в ванне быстро стала серо-бурой. С волос леди Мелиссы смылась вся краска, да и сами волосы отпали почти полностью. В смысле это оказался парик весьма недурного качества и уж конечно из натуральных волос каких-нибудь бедных крестьянок.

Я выудил его двумя пальцами и перекинул Метью, всё равно он стоял без дела. Мой паж одной рукой поймал парик, а другой схватился за горло, словно его тошнило. Ну и в результате опять не удержался на костылях, рухнув так неудачно, что сбил ванну. Минут десять – пятнадцать, матеря его на чём свет стоит, мы ловили на мокром мыльном полу скользкую леди Мелиссу.

Когда её кое-как водрузили обратно на стол, я при всех пообещал сжечь Метью сегодня же на закате, и НИКТО не был против! Замес глины с известью и обматывание старушки бинтами заслуживали отдельной главы или даже песни. Поверить не могу, что одно ведро глины и одно ведро извести способны так перепачкать пять человек, стол, пол, стены, перепуганного пажа с костылями, потолок и… на леди Мелиссу всё равно хватило.

– Па-а! Я грязная, как племенная чушка на свиноферме-е! Можно мы больше не будем её загипсовывать, а просто закопаем где-нибудь за конюшней?

– А не лучше ли будет её высушить, сир? Если такую горгулью поставить над воротами замка, кто из врагов дерзнёт сюда сунуться?!

– О, Седрик, нельзя же так со старушкой. Чисто из женской солидарности я против. Это негуманно. И не смотрите на меня так, просто дайте мне кирпич и отвернитесь…

– Ставр, как твой родственник, я всегда помогал тебе во всём. Но это выше моих сил! Клянусь задницами Тангниостра и Тангриснира, двух козлов из моей колесницы, да принесите её уже кому-нибудь в жертву! Всё равно её даже в питерскую Кунсткамеру не примут, чтоб не распугать заспиртованных экспонатов!

Я не мог им достойно ответить, поскольку мне на язык попала глина и приходилось всё время отплёвываться. Окружающие воспринимали это как отказ и выдвигали новые, всё более фантастические идеи, как нам поступить с леди Мелиссой, пока эта старая грымза всё равно в отключке. Однако глаза боятся, а руки делают. Примерно через час процесс загипсовывания несчастной в грязь был закончен.

– Седрик, ты не мог бы отнести нашу гостью к ней в башню?

– Сир, а если она вдруг откроет глаза и я поскользнусь на лестнице? Вы чьей смерти больше хотите – её или моей?

– Ясно, – даже не стал спорить я. – Эд, не поможешь?

– Не искушай, – мрачно взмолился он. – Когда я вижу так причудливо связанных женщин, меня начинают обуревать далеко не божественные фантазии. Я их реализую, а когда опомнюсь, сам застрелюсь из какой-нибудь катапульты? Тебе оно надо?

– Ты говоришь, как Ребекка.

– Она очень неглупая девочка, – кротко подтвердил он.

Взглянув в глаза Хельги и Даны, я понял, что приставать к ним с вопросом переноски леди Мелиссы тем более не стоит. Значит, вариантов нет, всё опять придётся делать самому. Тихо вздохнув, я поднял на руки свежезагипсованную мумию и осторожно понёс её из обеденного зала в гостевую башню. Служанки и воины, встречавшиеся по пути, визжали, крестились, богохульствовали и даже ржали, в зависимости от пола и темперамента.

Я скрипел зубами, мысленно обещал предать весь замок казням египетским, но честно нёс свой крест по коридорам, ступенькам, вниз во двор, через двор к башне и вверх по винтовой лестнице. После того как мне пинком удалось отворить заевшую дверь, героиня, пережившая всю нашу медицину, кое-как открыла глаза.

– О, вы мой спаситель… мой лорд, мой пылкий господин… Кровать находится левее. Ну несите же меня туда, несите! И кладите меня… и я уже лежу… и вся в вашей власти, мой бледный герой!