Дочь часовщика. Как видеть свет в кромешной тьме

Тем временем, тен Бумы, Корри и ее поселенцы бросились в бой. Когда Ганс не вернулся, они заподозрили арест, и начали готовиться к немедленному налету. В очередной раз они очистили дом от компрометирующих бумаг и личных вещей гостей. Йоси, Мэри, тетя Марта и Ронни разбежались по другим домам, а тен Бумы сделали все возможное, чтобы магазин и дом снова выглядели «нормально».

В тот день днем к Корри зашел ее приятель, голландский полицейский, и сообщил, что Ганс действительно арестован и находится в полицейском участке. Корри, Бетси и Опа завершили подготовку к налету гестапо, теперь уверенные в том, что он, несомненно, состоится.

Уилльямс и Смит вернулись за Гансом только поздно вечером. Ганс измучился ожиданием: арестованы ли его родители? Возможно, в этот самый момент их привезли в тюрьму Харлема.

Уилльямс снял с него наручники и отвел обратно к столу в главной комнате для допросов.

«Наверное, ты знаешь, что мы там нашли, – сказал Смит. – Равно, как и то, что тебя теперь ждет».

Глава 12 Шестьсот Гульденов

Ганс молча взглянул на Смита, принимая свою судьбу, как свершившийся факт. Его путь подошел к концу. Его казнят, а что хуже всего, он никогда не узнает, что случилось с его родителями. Или Миес.

Он вознес краткую молитву: «Боже, не оставь меня, дай мне сил!»

Смит поставил портфель на стол и достал то, что они нашли во время обыска: несколько подпольных газет и походный нож.

Ганс недоверчиво посмотрел на эти предметы: ему не верилось в собственную удачу. Документы, конечно, означали тюремный срок или концентрационный лагерь, но не казнь. Как же они пропустили мой пистолет? – думал он. Разве они не обыскали книжный шкаф?

На самом деле немцы обыскали и книжный шкаф. В нем было двадцать четыре полки, и они выбросили книги с двадцати одной из них. Его пистолет остался за одной из трех нетронутых полок.

Сердце Ганса переполнилось благодарностью. Бог действительно уберег его от рва со львами. Однако перед агентами гестапо он изобразил раскаяние и склонил повинную голову.

«Признание твоих родителей подтверждает твою историю, – сказал Уилльямс. – Это облегчает нам задачу».

Для Ганса такое решение означало двойную победу: ни его родителей, ни тен Бумов не арестуют по его вине. С ликующим сердцем он поплелся за агентами обратно в полицейский участок.

* * *

В воскресенье утром Ганс услышал шаги, приближающиеся к его камере. Он никого не увидел, только услышал тихий голос: «Ганс, привет тебе от тети Кеес».

Ганс замер. Это ловушка? Зачем Корри рисковать своей жизнью, передавая ему привет?.. Если бы голос принадлежал женщине, работающей на гестапо и он принял бы привет, это, наверняка, привело бы к аресту Корри, Бетси и Каспера. Он решил перестраховаться.

«Я не представляю, о ком вы говорите».

Голос раздался снова: «Она спрашивает, может ли она что-нибудь для тебя сделать».

Мысли Ганса лихорадочно метались. Если речь действительно о Корри, зачем ей нужно было передавать привет через кого-то? Почему она сама не пришла, если знает, где я? В этом не было никакого смысла.

«Оставьте меня в покое!»

Шаги удалились.

Во второй половине дня появились Смит и Уилльямс, они отвели его обратно в комнату для допросов на Нассауплейн. Снова и снова они проверяли его версию, пытаясь найти какие-либо несоответствия. Он повторил то, что уже сказал им, и в конце концов агенты окончательно удовлетворились; они вернули его в полицейский участок.

Примерно через час Ганс снова услышал голос, шепот незнакомки.

Он размышлял о том, что могло быть известно гестапо. Насколько он мог судить, ни тен Бумы, ни Бейе еще не были замешаны в этом разбирательстве или разоблачены. Он молча ждал, и мягкий голос продолжил разговаривать с ним. Он не мог точно определить, была ли эта женщина сама Корри, но говорящая упоминала подпольные имена и подробности, которые могла знать только Корри или работник подполья. И все же Ганс решил не рисковать.

«Скажи им, пусть не беспокоятся обо мне, – сказал он. – Я в порядке, но хорошо бы дедушка помолился за меня».

Шаги удалились.

С этого момента Ганс остался один, терзаемый чередующимися надеждой, отчаянием, страхом и одиночеством. Его постоянно грызла мысль о том, что из-за его опасных решений гестапо может допрашивать или даже пытать родителей, Корри и Миес.

Несколько дней спустя упала следующая капля: схватили сына Виллема, Кика.

Вскоре после этого охранник сообщил Гансу, что его переводят в тюрьму, что он с облегчением воспринял как победу. Если бы арестовали родителей, Корри или Миес, рассуждал он, они бы оставили его в участке для дальнейших допросов. Гестапо, по-видимому, закрыло его дело.