Дочь «Делателя королей»

Итак, Элизабет Вудвилл будет жить, как знатная леди, в загородном доме, а ее дочери — как мои фрейлины при дворе. Они станут свободными, как радостные птицы в небесах, а Элизабет Вудвилл восторжествует снова.

— Когда это случится? — спрашиваю я, ожидая, что он скажет: «Весной». — В апреле? Мае?

— Я думаю, что девушки могут приехать ко двору сразу, — говорит он.

Я так возмущена, что спрыгиваю с подоконника и выпрямляюсь во весь рост.

— Это наше первое Рождество короля и королевы, — мой голос дрожит от ярости. — Мы впервые после коронации собираем весь двор, чтобы люди увидели нас в наших коронах, говорили о наших платьях и развлечениях. Именно сейчас страна начнет создавать легенду о нашем дворе, красивом, радостном и благородном, как Камелот. И ты хочешь, чтобы дочери Элизабет Вудвилл сели за наш стол и ели свой ужин с нами? В наше первое Рождество? Почему бы не сказать всем, что ничего не изменилось? Просто ты сидишь на троне вместо Эдуарда, а Риверсы веселятся при дворе, и ведьма все еще у власти, и кровь моей сестры и ее младенца все еще не смыта с ее рук, и никто не обвиняет ее.

Он подходит ко мне, берет за локоть, чувствуя, как я дрожу от негодования.

— Нет, — мягко говорит он. — Нет. Я не подумал об этом. Я был неправ. Это твой двор, а не их. Я знаю. Ты королева, Энн. Успокойся. Никто не станет портить тебе праздник. Они могут приехать после Рождества, потом, когда все договоренности будут правильно оформлены. Мы не позволим им испортить праздник.

Он всегда умел успокоить меня.

— Не позволим?

— Да, они бы все испортили. — его ласковый голос почти усыпляет меня. — Я не хочу их видеть. Я хочу быть только с тобой. Они могут оставаться в подвале до Рождества, и только когда ты решишь, что пришло время, мы выпустим их.

Прикосновение его теплых рук успокаивает меня, как материнская ласка.

— Хорошо, — вздыхаю я. — Но не раньше.

— Нет, — отвечает он. — Только когда ты разрешишь. Только ты можешь знать, когда наступит их время, Энн. Ты королева Англии, и сама будешь решать, кто может служить тебе. Вокруг тебя будут только те женщины, которые тебе нравятся. Я не заставил бы тебя сидеть за столом с женщинами, которых ты боишься или не любишь.

— Я не боюсь их, — возражаю я. — И я не ревную.

— Ну, конечно, нет, — говорит он. — У тебя нет никаких причин. Ты пригласишь их, когда будешь готова.

* * *

Врачу в Миддлхэме приказано через каждые три дня сообщать мне о здоровье детей. Письма, доставленные по дорогам, занесенным снегами на севере и залитым грязью на юге, заверяют меня, что Эдуард находится в полном здравии, играет со своими кузенами, наслаждается зимней погодой, катается на санках и коньках. Он здоров. Я могу быть спокойна, он здоров.

Ричард принимает решение праздновать Рождество Христово при дворе без детей. Мы монархи-победители; каждый, кто приходит на праздник веселиться, танцевать или просто смотреть, зная, что в начале правления наши права были оспорены бывшей королевой и юношей, живущим в изгнании и называющим себя королем, теперь поддерживают нас. Англия не хочет Генриха Тюдора, Англия забыла мальчиков Риверсов и королеву Вудвилл в ее убежище. С ними покончено. Страной правит законный король, и этим Рождеством мы провозглашаем, что пришло наше время.

Каждый день приносит новые развлечения: охоту, катание на лодках, состязания, поединки и танцы. Ричард пригласил ко двору лучших музыкантов и артистов, поэты пишут для нас стихи, а часовня наполнена звуками духовных хоралов. Каждый вечер, когда на небе появляется луна, Ричард подносит мне новый подарок: бесценную жемчужную брошь или пару душистых перчаток, трех новых верховых лошадей, чтобы отправить их нашим детям на Север, или совсем невиданную роскошь — баррель[24] спелых апельсинов из Испании. Он осыпает меня подарками, а ночью приходит в мою великолепную спальню и спит со мной до утра, обхватив меня руками так, словно сам не может поверить, что сделал меня королевой.

Иногда я просыпаюсь среди ночи и смотрю на гобелен, висящий над кроватью; он заткан сценами из жизни богов и богинь-победительниц, сидящих на облаках. Наверное, я тоже должна чувствовать себя победительницей. Я очутилась там, где хотел меня видеть мой отец. Я первая леди на земле, теперь мне не надо следить за чужим шлейфом — все следуют за мной. Но пока я улыбаюсь этому открытию, мои мысли летят в холодную долину Йоркшира к моему сыну, такому худенькому и бледному. Я вспоминаю, что ведьма, до сих пор живущая в святилище, после Рождества отпразднует свое освобождение; и я крепче обнимаю спящего Ричарда, осторожно поглаживая его правую руку, чтобы посмотреть, действительно ли она слабеет и сохнет, как он думает. Я уже ничего не понимаю. Является ли Элизабет Вудвилл побежденной вдовой короля, которую я должна пожалеть? Или она по-прежнему злейший враг моей семьи и мира?

Глава 6

Дворец Гринвич, Лондон, март 1484