Дочь Деметры

— Кора? — увидев, что опасности нет, он подошёл к ней, — ну что ты опять…

— Всё хорошо, — ответила девушка, вытирая слёзы рукавом и поднимаясь на ноги. — Всё хорошо. Спасибо.

— Ладно, — Аид посмотрел на неё с явным подозрением, — если что…

Он повернулся к двери, но Кора вцепилась пальцами ему в рукав:

— Не уходите, — попросила она. — Останьтесь. Пожалуйста. Мне… — она хотела договорить «нужно, чтобы кто-то был рядом», но не стала, потому, что вовсе не была уверена, что ей это действительно нужно, и что это не просто каприз от холода и усталости.

Переспрашивать он не стал; Кору это обрадовало, она не была уверена, что в состоянии что-то ему ответить так, чтобы и не заплакать (делать это при нём было как-то неловко), и не наговорить лишнего, что тоже было бы совсем некстати.

— Так бывает, — мягко сказал штурман, стаскивая с неё комбинезон. — Уровень адреналина у тебя в крови понизился, и вот. Но лучше уж так, когда нет никакой опасности, чем наоборот.

Пока штурман возился с её комбинезоном, настраивая цикл чистки, Кора сняла белье и забралась в ванну. В первые секунды вода показалась обжигающей, но потом девушка привыкла и вытянулась, откинув голову.

Аид неслышно подошёл сзади — Кора заметила его присутствие, лишь когда он наклонился, протянул руку и легонько коснулся кончиками пальцев её щеки:

— Отдыхай.

Он хотел убрать руку и уйти, но Кора села и снова схватила его за рукав:

— Пожалуйста, — она не могла его отпустить, только не сейчас, когда она снова почувствовала себя живой. Настоящей. Ей безумно хотелось продлить это ощущение, ведь никто бы не стал прикасаться так бережно к жалкому существу, выращенному из клеток Деметры, чтобы помогать в оранжереях.

Штурман смотрел на неё и, кажется, колебался; Кора перехватила его за запястье и прижалась щекой, пытаясь хоть на секунду забыться в этом прикосновении.

— Хорошо, — он мягко убрал руку и принялся стягивать свитер. — Отвернись.

Кора послушно отвернулась, и вскоре штурман залез в ванну, взял в руки душ и начал мыть ей голову. Сначала она боялась пошевелиться, но потом успокоилась, и когда штурман откинулся на спину и потянул её к себе, легла, прижавшись к его груди и уткнувшись носом в ключицу.

Кора прикрыла глаза, ощущая прикосновения мягкой губки и теплых пальцев, и тихо сказала:

— Простите. Я не хотела… устраивать тут истерики. Извините.

— Все хорошо, — сказал Аид Кронович, снова зарываясь пальцами в её волосы. — И все же… ты можешь рассказать мне обо всем. Я постараюсь понять, — Кора вздрогнула, и он прижал её к себе, успокаивая. — Ты хотела умереть, — пояснил он. — Тех причин, которые ты озвучила, явно недостаточно, чтобы желать покончить с собой.

— Я просто… — Кора запнулась, — я не знаю, как рассказать.

О том, что сегодня она узнала, что каждую календарную весну Деметра выращивает из своих клеток помощницу, загружает ей в голову весь архив знания о мировой биологии и ботанике (ну и, конечно, стандартные знания о мире, которые есть в матрице искусственного сознания) и называет дочерью.

Мужчина, который пришёл к Деметре, предположил, что так она реализует свой материнский инстинкт, но сама Деметра уверяла, что это нужно для безопасности — если сразу сказать новорожденному существу о том, кто оно, то оно может повести себя неадекватно, и когда-то, может, в прошлом столетии, один такой озлобленный клон чуть не разрушил оранжерею. Да и потом, если девушка думает, что она — дочь Деметры, и лишилась памяти после короткого трёхмесячного анабиоза (как считала и сама Кора), она как-то больше привязана к растениям. Три сезона календарного года она будет холить и лелеять растения, не зная отдыха, а в конце осени, когда наступит период покоя, и растениям уже не будет требоваться такой уход, но зато они будут нуждаться в подкормке, Деметра уговорит дочь тоже заснуть до весны. Но вместо анабиозной капсулы она ляжет в устройство, которое превратит её тело в питательную массу для растений. К новой календарной весне, когда наступит пора пробуждения, Деметра раздобудет новой питательной массы (Кора не совсем поняла, откуда — наверно, из тех растений, которые тоже отжили своё) и вырастет себе новую дочку — умелую, работящую. Но её, Коры, больше не будет.

Странный гость тогда спросил, по какой причине Деметра не оставляет дочь на зиму. Возиться потом, выращивать, передавать ей знания… ест Кора, наверно, не так уж и много — как будто корабль не сможет прокормить её до весны?

Деметра тогда ответила, что не желает привязываться к существу, которое все равно не заменит ей настоящую дочь. К тому же оно проживёт недолго — не дольше, чем обычные смертные, а если в геноме закралась ошибка, ещё и умрёт от какой-то болезни лет через десять, а это совершенно излишний расход биомассы. А если и нет, то начнёт стареть, и лет через сорок станет обузой.

«К тому же, они все равно не совсем… настоящие».