Дочь дьявола

— А твоя графиня? — прошипела она. — Как видно, она с легким сердцем послала тебя на казнь?

К ее безмерной досаде, граф сухо улыбнулся и пожал плечами:

— Собственно говоря, Джованна, моя жена настаивала на поездке вопреки моим желаниям, но, к несчастью, сильно вывихнула ногу. — Арабелла тихо вскрикнула, но граф не обернулся. — Ты видела мою дочь, Джованна. Должно быть, ее лицо напоминает тебе о красоте Кассандры.

— Она приедет! — закричала Джованна вне себя от боли и ненависти. — Если бы не она, ты женился бы на мне!

— Ты действительно веришь этому, Джованна? — учтиво осведомился Энтони. — Боюсь, графиня, что ваш нрав отражается в глазах и на лице.

Руки Джованны сами собой взлетели к щекам, но смысл издевательских слов наконец дошел до нее, и женщина побелела от бешенства.

— Мой сын растлил вашу дочь, милорд! Взял, как жеребец берет кобылу! Она навеки обесчещена!

Выражение лица графа не изменилось, однако он неспешно повернулся к дочери.

— Ты действительно обесчещена, дорогая?

— Нет, папа, — тихо ответила Арабелла. — Вовсе нет. Клянусь, это не так.

Взгляд Энтони по-прежнему оставался бесстрастным.

— Джованна, — начал он невозмутимо, — ты не рассказывала сыну, что вместе с моим сводным братом пыталась убить Кассандру? Что она была бесчеловечно изнасилована и умерла бы, не подоспей я вовремя? Не объясняла, что я порвал с тобой задолго до того, как привез Кассандру в Геную, и с отвращением думал о тех днях, когда ты была моей любовницей? Не поведала, что Хар эль-Дин захватил тебя и моего брата в плен, чтобы получить десять тысяч фунтов награды, обещанных мной тому, кто отыщет преступников?

— Неправда! — завизжала Джованна. — Вы лжете, милорд! Лжете, чтобы спасти свою шкуру и драгоценную доченьку!

— Но к чему мне лгать, Джованна? Ты заплатила за свое коварство, а с годами моя жажда мести утихла.

— Но не моя! Убей его, Камал! — вскричала она, протягивая руки сыну. — Он лжет, как лгал всегда! Убей его и эту жалкую девку!

— Матушка, — с трудом выговорил Камал, — Хамил жив.

Джованна потрясенно взглянула на сына.

— Нет, — прошептала она, словно в бреду, — этого не может быть! Мне обещали…

Камал все еще с надеждой смотрел на мать, хотя и слышал признание в предательстве из ее собственных уст.

— Мать моя, — наконец выдавил он, — так это правда?

При виде окаменевшего лица Камала Арабелла ощутила невыразимую печаль. Ей хотелось подбежать к нему, утешить, но она продолжала стоять неподвижно, пока Камал, едва ворочая языком, выговаривал ужасные слова:

— Ему удалось спастись, так что твои планы убить его сорвались. — Он медленно, словно старик, повернулся к Хамилу: — Брат… время истины настало.

При виде Хамила у Джованны перехватило дыхание. Он казался все таким же могучим и сильным, и лишь широкая серебряная полоска, идущая от виска, говорила о пережитых испытаниях. Женщина застыла на месте, не сводя глаз с человека, за чью гибель заплатила золотом. Человека, в жизни не сделавшего ей ничего дурного.

— Нет… нет… — лепетала она.

— Ах, Джованна, — вздохнул граф, — куда завела тебя твоя ненависть? В Генуе у тебя было все. Ты могла бы выйти замуж, наслаждаться счастьем и покоем.

Арабелла неожиданно почувствовала жалость к трясущейся женщине, хотя слышала, как отец негромко перечисляет все преступления, совершенные Джован-ной. Подобное казалось просто немыслимым! Неужели это стряслось с ее матерью? Камал выглядел совершенно раздавленным случившимся, и сердце девушки разрывалось от любви к нему. Она осторожно подалась ближе и сжала его руку.

— Не смей касаться его, шлюха!

Арабелла не успела опомниться, как Джованна с силой ударила ее по лицу. Из рассеченной губы потекла кровь.

Камал тихо, угрожающе зарычав, прижал к себе Арабеллу, боясь, что если он отпустит ее, не выдержит и набросится на мать.

— Она околдовала тебя, — продолжала визжать Джованна, — совсем как ее мать-ведьма — графа! Она потаскуха, распутница, грязная тварь!

Хамил заметил, как исказилось мукой и гневом лицо брата. Аллах! Ему следовало приказать убить эту негодяйку без лишнего шума и пощадить чувства Камала!

Он шагнул вперед, но граф, остановив его, холодно заметил:

— Джованна, неужели ты не можешь признаться хотя бы себе, что исказила все события прошлого в своем болезненном воображении и теперь уничтожаешь собственного сына безумной ненавистью ко мне и Хамилу?

Джованна молча смотрела на человека, населявшего ее сны столько долгих лет, кого страстно желала, единственного из всех мужчин.

— Я любила тебя, — прошептала она наконец, — а ты бросил меня.

— В таком случае, это меня ты должна была пытаться убить, а не Кассандру. Она была невинна, Джованна.

— Она была не твоей женой, а просто подобранной на улице тварью! Неотвязно следовала за тобой повсюду и сделала все, чтобы встать между мной и тобой. Если бы bravi[16] прикончили ее, ты вернулся бы ко мне!