Дочь для трона

И эта громадная, вытесанная из камня рука ринулась к ней с оглушительным скрежетом сыплющегося щебня, словно рушащаяся гора.

Нив прочитала его намерения и знала, чего ждать. Она поверила в себя, как в божество, и это стало истиной, и сила у нее в груди трепетала, а по венам струилась тьма, делая шипы на руках длиннее и острее. Она чувствовала себя так, словно с глаз у нее слетела вуаль – обретенная божественность отшлифовала все вокруг до яркого блеска и совершенной прозрачности.

Двигаясь быстрее, чем когда-либо прежде, она потянулась вверх и вырвала из лица Вальхиора свой отсеченный палец. Испачканный кровью, он все же не выскользнул из ее хватки.

– Солмир!

Она не стала оборачиваться и смотреть, поймал ли он брошенное ею жутковатое оружие. Не стала искать его взгляд, чтобы убедиться, что он знает, как действовать дальше. Она ему доверяла.

Возможно, теперь он этого даже заслуживал.

Основание кисти Вальхиора обрушилось ей на лоб с такой мощью, что Нив наверняка потеряла бы сознание, если бы не была только что выкованным божеством. Но все равно было больно, и ей пришлось постараться, чтобы удержаться на ногах, когда прикосновение Короля вышвырнуло ее из настоящего мира в морок.

По крайней мере, наполовину. Облик Вальхиора, душа которого изливалась через глазницу, застрял где-то между мужчиной, которым тот был раньше, и монстром, которым он стал. Половина лица, в которую пришелся удар Нив, стала необъятной и чудовищной мешаниной костей, камня и рваного полотна, разные части не подходили друг другу и не складывались в единое целое. Вторая половина оставалась человеческой, той же, что он показывал прежде, но неуловимо искаженной. От ярости руки у Вальхиора скрючились в узловатые кулаки, а рот перекосился в нечеловеческом оскале.

Костяшки Короля врезались в скулу Нив. Стерли кожу – вопреки наведенному мороку, под плотью оставался камень. Она отшатнулась назад, оставляя за собой следы крови, текущей из четырехпалой руки.

– Сука! – проревел Вальхиор чудовищной стороной рта и прошипел другой, свирепо шевеля и сочными губами, и потрескавшимися зубами. – Я пытался помочь тебе, Нивира.

– Больше нет нужды притворяться. – Даже в глубине наваждения она слышала вопли и грохот, перестук камня и костей. Хриплый крик Солмира.

Морок исказился, и на короткий миг явил ей Святилище. Она увидела Солмира, покрытого порезами и синяками, сжимающего в руке ее отсеченный палец. Обломки двух каменных изваяний и осколки шипастых корон позади него. Трепещущие тени, мечущиеся по его венам, превращающие ногти у него на руках в когти, а зубы – в клыки. Синева в его глазах меркла и вспыхивала, ведя войну с глубокой, непроницаемой чернотой.

Он знал, что делать – и заколол Королей ее костью, чтобы выпустить из них души и втянуть их в себя. Остальные были не так сильны, как Вальхиор, и не так яростно сражались. Они впитались в тело Солмира и словно стали его второй кожей, вызывая те же изменения, что и магия, но стократ более явные. Острые, жестокие, болезненные.

Наваждение вернулось, когда Вальхиор снова ударил Нив рукой, пусть и слабее, чем в первый раз, но все равно почти уронив ее на колени.

– Я не притворяюсь, – усмехнулся он так, что за костями челюсти показался шевелящийся язык. Вальхиор навис над ней, человек и чудовище в одном теле. – Я пытался дать тебе способ сберечь его, Нив. Тебе никогда особенно не удавалось беречь тех, о ком ты заботилась, но я не ожидал, что ты станешь так упрямо цепляться за путь, который убьет их всех.

Сердце слишком быстро и неровно колотилось у нее в груди, обгоняя мерное биение вплетенного в волосы ключа.

– Только его, – ответила она коротко, потому что произносить все целиком было слишком тяжело. Только Солмир умрет. Он один среди тех, о ком Нив заботится, станет вынужденной жертвой, и на сей раз наверняка – без надежды вернуть его, питая кровью белые ветви или меняя суть религий.

Саван Вальхиора пропадал и проявлялся у него на лице. В ловушке морока Нив не видела черного дыма его души, изливавшейся в воздух, но видела, как это медленно пожирает остатки человеческого облика, в котором он представал, и оставляет от Короля все меньше плоти и все больше камня.

– Что, по-твоему, случится, когда Солмир вберет нас всех, Нив? Ты же неглупа.

Она моргнула, и наваждение снова исчезло. Солмир упал на колени и ладони перед пустым троном, некогда принадлежавшим ему, по венам у него бежала чернота, пальцы удлинились и заострились, а суставов в них стало слишком много. Он тяжело дышал открытым ртом, из которого торчали клыки. От синевы в глазах остался лишь призрак, хрупкая видимость цвета.

– Давай же, мальчик. – Кальрес, последний Король, со скрипом склонился вперед, приближая огромную голову в шипастой короне к сыну. – Окажись полезным хоть раз.

Перед ней снова появился Вальхиор, Солмир и Кальрес пропали.