Дочь дракона

Лицо русалки из задумчивого стало озорным, словно придумала, как сделать кому-то пакость. Над водой показалась ее рука с зажатой в кулак черной трубкой. По тому, с каким довольным видом русалка приставила трубку к губам и надула щеки, нацеливаясь на фею, я поняла, что она задумала.

Прежде, чем сама успела сообразить, что делаю, я выбросила вперед руку, ладонью к русалке, заслоняя фею. Упругая струя воды, которая наверняка смыла бы крохотулю с листка, отразилась от ладони и брызнула русалке в глаза.

Ругаясь мелодичным голоском, перед лицом взмыла фея. Она сердито трясла ведерком и роняла блестки в воду. Русалка сверкнула на меня темными глазами, отчего внутри похолодело. На курносом личике явственно проступила злость и досада.

В тот же миг вокруг меня забили по воде рыбьи хвосты. Через несколько мгновений они сменились девичьими головками, большеглазыми и кудрявыми. Русалки плавали вокруг меня по кругу, словно хотели закружить, тянули ко мне тонкие руки, словно приглашали в свой хоровод.

Я покачала головой и развела руками, мол, спасибо за гостеприимство, но как-нибудь в другой раз.

Но русалки не отставали, плавая вокруг, они сужали круг и продолжали тянуть ко мне руки.

Я беспомощно оглянулась на берег: далеко. Перевела взгляд на остров — ближе, но все равно не доплыть. Если эти хвостатые решат под воду утащить, утащат. Одной мне с ними не сладить. Тем более в их родной среде.

И тут русалки запели. Ту же самую песню, которой я недавно заслушивалась!

Глаза их при этом были такими томными, чуть не умоляющими, а курносые лица озаряли многообещающие улыбки. Не понимая, что делаю, я протянула руки в ответ и тут же была схвачена цепкими, чуть прохладными, пальцами.

В следующий миг уже с головой погрузилась под воду. Меня тянули вниз, при этом остальные продолжали плавать вокруг и петь волшебными голосами. Я не сопротивлялась, наоборот, отталкивалась ногами от воды, чем вызывала довольные улыбки своих провожатых.

Черное, кажущееся бездонным дно взмыло к глазам, и когда я готова была нырнуть во тьму, в глаза ударил свет. Это было так неожиданно, что я, поперхнувшись, закашлялась, пуская пузыри.

Я оказалась в прекрасном подводном городе, с чудными постройками из розовых кораллов, вымощенными голубым и белым камнем дорожками по дну, с чудными водорослями-деревьями, и поменьше, пышными, кустарниками. Между колышущихся листков резвятся разноцветные рыбки, которые в этом мире должно быть, заменяют птиц. Все выглядело волшебным и вместе с тем настоящим, и было так светло, что я невольно попыталась прикрыть наготу.

Русалки мельтешили вокруг, они больше не пели, но говорили все разом и непонятно было, что они хотят.

А потом легкие сдавило, и я вспомнила, что давно не дышала. Навалилась паника, захотелось вдохнуть так сильно, как никогда. Я поняла, что даже если оттолкнусь от голубой плитки изо все сил, все равно не успею всплыть на поверхность.

Очарование песней русалок внезапно покинуло. Их одинаково улыбающиеся красивые лица стали пугающими, отталкивающими. Я отчаянно забила руками и ногами, пытаясь всплыть. Я решила бороться за жизнь до конца, путь и не суждено вдохнуть еще хотя бы раз. В глазах потемнело, но я успела заметить, как та самая русалка, которой помешала смыть в воду фею, приблизила лицо к моему.

Что-то прохладное и мягкое коснулось губ, а в легкие ворвался столь необходимый воздух. В глазах посветлело, подводный мир снова обрел краски и четкость. Русалки увлекли меня в свой танец, и, опьяненная глотком воздуха, я поплыла с ними меж коралловых колонн и арок, играя в какую-то странную чехарду. Когда в глазах снова начало темнеть, еще одна русалка вдохнула в губы столь необходимый воздух.

«Они играют со мной, — пронеслось в голове. — Им надоест — и расплывутся, а я останусь одна».

Но у меня не было выбора, я вынуждена была подчиниться мимолетному настроению русалок. Их игра все больше пугала, но каждый поцелуй пьянил, и я носилась вместе с ними друг за дружкой снова и снова.

Поцелуи русалок становились все реже, то одной, то другой надоедало резвиться, и она уплывала. Кто устремлялся к поверхности, позабыв взять меня с собой, кто-то исчезал в зарослях водорослей или среди коралловых колонн.

Когда в глазах потемнело в очередной раз, и спазмы, сжимающие легкие, все не проходили, я поняла, что осталась одна. Осознание, что это конец, и притом несправедливый конец, заставляло барахтаться, бить руками и ногами, пытаясь всплыть, но тело внезапно стало тяжелым, а руки и ноги — непослушными.

И тут меня снова поцеловали. Но губы были не прохладными и равнодушными, как у русалок, а горячими и требовательными. В легкие поступил спасительный воздух, в глазах прояснилось, и я увидела перед собой лицо Исама.

Белые волосы дракона облаком поднимались над его головой, извиваясь под водой, как водоросли. Взгляд Исама был испуганным, встревоженным, но стоило мне слабо улыбнуться ему в ответ, как стал злым.

Обхватив меня одной рукой за талию, а второй помогая себе, он принялся подниматься, время от времени приникая к моим губам в поцелуе.