Дочь друга. Ненужные чувства (СИ)

Собак я боюсь априори. Всегда. В любой ситуации. Больших и маленьких, злых и добрых, безобидных и агрессивных. У меня, можно сказать, травма детства. На моих глазах соседская собака отгрызла однокласснику палец. Кажется, вот очень похожей породы. Я поворачиваюсь к двери балкона. Смотрю на недовольную рычащую рожу. Она не черная, скорее темно-коричневая и агрессивная.

— Зевс добрый, вы подружитесь, — убеждает добродушно хозяйка.

— Ни за что! Нет! Он же может там остаться? — спрашиваю с надеждой.

— Где? На балконе?

— Ну да.

— Нет. Он тебя пока не знает, Катенька, ему нужно время, чтобы привыкнуть.

Я смотрю на Кирилла. Строю миленькое личико, улыбаюсь. Взглядом воспроизвожу вселенскую мольбу. Вдруг и во второй раз сработает, и он меня пожалеет? Я не могу тут оставаться! У меня при виде таких вот собак — паническая атака. Больших, сильных, злых. Мы не подружимся. Скорее я буду ночевать на улице.

— Катя…

Кирилл мотает головой.

Не возьмет, значит. Что ж, ладно!

Хотя ничего не ладно! Я минуту назад радовалась, что меня не выгнали со стажировки, а сейчас даже пожалеть успеваю. Не смогу я с собакой. С такой — точно нет.

— Это у вас там… кто?

— Доберман. Он добрый, Катюш… просто с непривычки. Он подумал, ты чужая, но он тебя не знает. Я вас подружу. Выпущу его сейчас.

— Нет! — ору практически истерически. — Дайте мне время. Пять минут, десять, а лучше полчаса. Потом будем знакомиться.

Светлана Никитична поджимает губы, гордо задирает голову и идет на кухню. Обиделась или нет — непонятно. Но если да, значит, выставит меня за дверь.

— С чего такая реакция?

— Какая?

— Истеричная… Плохие воспоминания?

— Очень.

Мы стоим слишком близко. После случившегося я интуитивно придвигаюсь к Кириллу поближе, хотя места в комнате много. Улавливаю запах его духов, плечом чувствую исходящее от тела тепло. Делаю шаг в сторону, поймав себя на неприличных мыслях.

— Почему я не могу жить у вас? — спрашиваю, набравшись смелости и, наверное, наглости. — Вам не понравилось, как я готовлю? Или что разбудила? Я больше не буду, правда. Вы мне все расскажете, и я буду тихой, но тут, с этим… зверем…

Понимая, что перехожу на мольбу, смешанную с манипуляциями, замолкаю. Тушуюсь под внимательным взглядом Кирилла и рассыпаюсь на тысячи осколков, когда он говорит:

— Я редко бываю дома, Катя, но когда бываю, хочу, чтобы там была тишина. Абсолютная. Я не привык с кем-то жить, поэтому… Воспринимай Никитичну как мою помощь. Если не подходит — можешь отказаться, но к себе я тебя не возьму.

Четко и определенно.

И еще немного обидно.

Я же ничего такого не сделала. Ну разбудила его, это да. Ну протащила по истерике, но это из-за эмоций. Меня когда Лиса перед ним унизила, сдержаться я уже не могла.

И я правда не истеричная, из себя выхожу редко, но… метко. В школе на выпускном избила одноклассницу, которая унизила меня перед парнем.

В университете на первом курсе меня чуть не отчислили тоже — потеряла контроль и врезала пощечину преподавателю.

Но в итоге виноватым оказался он. Он меня домогался.

Как потом выяснилось — и других девочек тоже, так что по итогу уволили его.

Я была права.

И тут с Лисой тоже… права. По крайней мере, никакой вины я не чувствую перед ней. Перед Кириллом разве что — за то, что ему пришлось мою истерику увидеть и успокаивать.

— Простите. Я знаю, что бедовая.

— Ты не бедовая, Катя, но с отцом бы поговорила. Попытайся хотя бы. Находиться в столице без поддержки — опасно. Что угодно случиться может, а никто не знает, где ты, кроме подружек твоих, но они из провинции ничего не сделают, а у меня, Катя, свои дела… я на операциях зависаю по несколько часов подряд, так что спасителем мне не стать.

— Я не просила.

Он шумно выдыхает, сжимает челюсти.

А что не так? Я попросилась пожить. Ну и забрать меня потом, да…

К Лисе он поехал по своей инициативе. Куртку мне можно было не возвращать, я бы и так походила.

— Ну вы идете? — вспыхивает на кухне Никитична.

— Пошли, — Кирилл подталкивает меня в спину.

За столом сидим уже в гнетущей тишине. Я злюсь. На собаку и на Кирилла, даже на едва знакомую Светлану Никитичну, хотя она — святой души человек, раз решила приютить у себя малознакомую девицу. Злиться начинаю уже на себя. За то, что приехала. Ну какая мне стажировка, в самом деле?

— А ему там не холодно? — спрашиваю тихо, вдруг вспомнив, что на балконе, вообще-то, хоть и застеклено, но не комнатная температура.

Мне жалко собаку? Поверить не могу!

Кирилл, судя по всему, тоже. Сидит с ухмылкой, сложив руки на груди, и смотрит на меня.

Неожиданно приходит мысль, что он красивый. Пожалуй, даже слишком — для хирурга. По крайней мере, не так я представляла себе человека, который режет людей скальпелем. У него красивые глаза и пушистые ресницы, на которых я зависаю.

Отворачиваюсь, спохватившись. Вспоминаю, что спрашивала о собаке, но когда возвращаю взгляд, то первое, на что обращаю внимание — руки Кирилла. И небольшую татуировку, выступающую из-под рукава свитера. Я уже видела ее, но не рассматривала пристально.

— Да, пора Зевса уже впустить.