Дочь дыма и костей

Воитель играл всем понятную роль — генерал, лицо и глас восставших, его любили как отца союзнических племен. Миссия Бримстоуна была не столь очевидной. Жуткая внешность придавала ему таинственность и в большей мере порождала догадки и домыслы, чем вызывала преклонение. Вокруг него ходила масса слухов; некоторые были почти правдой, другие были далеки от нее.

К примеру, он не питался людьми.

Зато у него быладверь в их мир — Мадригал довелось убедиться в этом собственными глазами, когда в возрасте десяти лет ее отдали ему в пажи.

Наставница выбрала ее из-за крыльев, по чистой случайности. Она могла запросто остановить свой выбор на Чиро, но приметила сироту Мадригал, худощавую, любознательную и одинокую, и отправила к Бримстоуну, дав не совсем понятную команду: делать, что говорят, и помалкивать о том, чему научат.

Чему ее собирались научить? Эта загадка тотчас раздула пожар любопытства в голове у Мадригал. Когда, с широко распахнутыми глазами, дрожа от волнения, она явилась в западную башню, миловидная женщина-кобра, Исса, провела ее в лавку и предложила чаю. Мадригал не отказалась, но так и не притронулась к чашке: ее внимание было полностью поглощено новым окружением. Взять, к примеру, Бримстоуна. Она видела его издали несколько раз, однако вблизи он оказался куда больше, чем она представляла. Бримстоун возвышался горой над рабочим столом и не обращал на нее внимания. Хвост с пушистым кончиком, которым он по-кошачьи размахивал, ее напугал. Мадригал обвела взглядом полки и пыльные книги; посмотрела на широкую дверь с бронзовыми петлями-завитушками, — возможно (так хотелось в это верить), она вела в другой мир. И, конечно, увидела зубы.

Повсюду зубы: нанизанные на нитки, в пыльных склянках, острые и тупые, огромные и мелкие, как крупинки града. Пальчики так и зачесались потрогать их, но стоило только этой мысли мелькнуть в ее головке, Бримстоун смерил ее своими глазами со зрачками-щелками, и желание пропало. Мадригал замерла. Он отвел взгляд, и она просидела в напряжении почти минуту, прежде чем попробовала дотянуться пальцем до изогнутого кабаньего клыка…

— Не смей.

О, что это был за голос! Глухой, как из подземелья. Ей следовало бы испугаться, — и, возможно, она все-таки немножко струсила, — но пожар в голове был сильнее страха.

— А зачем они? — робко спросила она.

Первый вопрос из многих. Очень, очень многих. Бримстоун не ответил. Дописав послание на плотной кремовой бумаге, он отправил ее к секретарю Воителя. Для этого она и была нужна — передавать донесения и быть на посылках, чтобы Твиге и Ясри не приходилось бегать вверх-вниз по длинным винтовым лестницам. Разумеется, никакого ученика он не искал.

Но однажды Мадригал увидела его магию во всей полноте. Воскрешение! По значимости оно не уступало бессмертию — сохранение химер и осуществление их надежд на свободу и независимость. Роли пажа ей было недостаточно.

«Можно, я сотру пыль с банок?»

«Я могла бы помочь. Я тоже могу делать ожерелья».

«Это зубы аллигатора или крокодила? А как их различить?»

Чтобы доказать свою полезность, она тащила ему кипы рисунков со всевозможными конфигурациями химер.

«Вот тигр с рогами быка, видишь? А это мандрил-гепард. Ты такого можешь сделать? А у меня бы точно получилось».

Она была полна рвения, внимания: «Я могла бы помочь».

Горела желанием, приходила в восторг: «Я могла бы научиться».

Проявляла решимость и упорство: «Я научусь!»

Она не понимала, почему он ее не учит. Позже она осознает: это бремя он не хотел делить ни с кем. Его занятие было прекрасно и вместе с тем ужасно, и ужас значительно перевешивал красоту. Однако к тому времени ее уже это не заботило. Она стала участницей.

— Вот, перебери, — сказал однажды Бримстоун, подвинув к ней лоток с зубами. Уже несколько лет она служила у него пажом, и он упрямо не хотел отводить ей другую роль. До этого дня.

Исса, Ясри и Твига разом забыли о своих делах и повернули головы. Это… проверка? Бримстоун, не обращая на них внимания, копался в сейфе, а Мадригал, чуть дыша, поставила лоток перед собой и приступила.

Зубы были медвежьими. Возможно, Бримстоун хотел, чтобы она всего лишь рассортировала их по размерам, но Мадригал не зря годами наблюдала за его работой. Она стала поочередно брать в руки каждый зуб и… прислушиваться. Слушала кончиками пальцев и отбраковала несколько штук, которые давали неладное ощущение, — гнилые, как объяснил позже Бримстоун, — а остальные разложила кучками: по восприятию, не по размеру. Затем подвинула лоток обратно и испытала потрясающее чувство удовлетворения — глаза Бримстоуна удивленно расширились, и он посмотрел на нее совершенно новым взглядом.

— Молодец!

Впервые он ее похвалил.

Сердце прошила странная боль, а в уголке растроганная Исса приложила к глазам платок.

С того дня он стал заниматься ее обучением, делая вид, впрочем, что это вовсе никакая не учеба.