Дочь Эхнатона. Повести

— Мой великий господин, да будешь ты жив, здрав и невредим десять тысяч лет вместе со своей юной и прекрасной супругой, твое желание будет выполнено.

— Я хочу этого мастера во дворец. Пришли его ко мне, — повторила царица.

— Твое слово — священно. Твое желание — закон, великая госпожа, — ответил старый жрец и повел земных богов в глубь храма, за сто двадцать локтей от входа, туда, где стояли четыре статуи бессмертных богов.

И снова великий фараон Рамсес с удовлетворением отметил, что изображение божественного Осириса вполне напоминает его собственное лицо, правда несколько сейчас изменившееся. Лицо божественного Осириса скорее напоминало его облик лет двадцать пять назад, когда он был в расцвете своей силы и красоты. Но, право же, он не так изменился за эти годы, иначе его юная и прекрасная царица не стала бы ему говорить такие приятные слова, какие она сказала сейчас, глядя на картины, сделанные камнерезом — Памеджаи, что ли?… И тут фараон сказал, обращаясь к жрецу:

— Пришли во дворец великой госпожи ваятеля Памеджаи. Почему-то мне запомнилось его имя.

Чтобы отвлечь внимание фараона от изображений, сделанных Памеджаи, верховный жрец обратил внимание его величества на посвятительную надпись, которая, как ему казалось, должна была особенно понравиться фараону, поскольку она на веки вечные сохранила память о великом подвиге божественного правителя.

— Это хорошо, что наш подвиг так увековечен в этом святилище, оно теперь мне дороже многих моих великих храмов, — сказал Рамсес, — но я не склонен читать эту надпись. Это мы поручим нашему великому сыну Сатни-Хемуасу, прославленному своей ученостью. Ты знаешь, жрец, что из двухсот моих детей — это один из достойнейших моих наследников. Он знает письменность, и тайное открыто ему. Он знает силу чудодейственных талисманов. Ему ведомы священные слова заговоров. Нет ему равных, кто бы так произносил могущественные заклинания. Завтра, когда Сатни-Хемуас соблаговолит прийти в это святилище, он прочтет эту посвятительную надпись, посмотрит, все ли здесь правильно и хорошо написано. Ведь мы озабочены тем, чтобы наши потомки даже через тысячи лет смогли прочесть наше сообщение и порадоваться нашим успехам, как мы сейчас читаем посвятительные надписи на стенах храмов и обелисках и радуемся удачам наших предшественников.

— Все будет по-твоему, великий господин, — отвечал с поклоном верховный жрец. — Я сам буду сопровождать твоего любимого сына, и он при мне прочтет эту прекрасную посвятительную надпись, ставшую одним из лучших украшений храма, потому что она прославляет мужество и бесстрашие нашего божественного фа раона.

Покидая храм, его величество, остановившись у входа и любуясь гигантскими статуями богов, приказал верховному жрецу, чтобы в это святилище, где уже завершаются великие работы, были доставлены самые прекрасные благовония: хекену, иуденеб, хесаит, ладан и всякие ароматические смолы. А для приношения богам, сидящим в глубине святилища, было велено доставить свежие смоквы, виноград и плоды сикоморы.

Его юная супруга Маа-Гор-Нефру-Ра тоже остановилась у входа и очень внимательно рассмотрела изображение дочери Рамсеса — Бент-Анты, играющей на систре.

— Это прекрасно, — сказала царица.

— Создавай прекрасные памятники для бога; это заставит жить имя того, кто это сделает… — сказал фараон своей молодой жене Маа-Гор-Нефру-Ра, вспомнив эти строки из священного свитка Ахтоя. Сейчас ему показалось, что эти слова помогли ему возвеличить себя в глазах молодой супруги.

ВЕРХОВНЫЙ ЖРЕЦ НАШЕЛ НОВОГО ПАМЕДЖАИ