Дочь Эрлик Хана

Ответом туркменской атаке был залп стрел и отдельные разрозненные выстрелы из нарезных винтовок. Несколько туркменов были сбиты с седла, но это не уменьшило ярость их нападения. Киргизам было хуже — град свинца из ружей туркмен вырвал из их рядов значительное число защитников. Туркмены напали на киргизский лагерь, как саранча. Они скатились по склону совершенно незаметно и почти так же незаметно оказались в гуще растерявшихся от неожиданности врагов. Впрочем, внешняя охрана успела дать сигнал тревоги, но он оказался бесполезным для лагеря, который не сразу очнулся от безмятежного сна.

Туркмены, конечно, не рассчитывали, что их атака пройдет совсем без жертв, — они получили ответную порцию стрел и свинца, — но у них было преимущество внезапности нападения, скорости и неожиданности атаки. Киргизов защищали заросли кустарников и деревьев, но это не спасло их от града свинца, мгновенно превратившего их лагерь в сущий ад.

Гордон пришпорил коня и помчался через долину, размахивая сверкающей на солнце саблей. Его врагов не было в лагере, и потому у него не было причин нападать на киргизов, как он собирался раньше, но от туркмен его отделяло слишком большое расстояние, чтобы они могли услышать хоть какую-нибудь его команду.

Туркмены увидели, как он приближается к ним, размахивая саблей, и неправильно истолковали его намерения. Они решили, что Гордон собирается своим личным участием завершить столь удачно начатую атаку, и уже предвкушали радость близкой и легкой победы. Среди киргизов началась паника, они стали беспорядочно палить из всех своих ружей, лишь бесполезно растратив патроны. Гордон еще не успел вмешаться в ход событий, когда туркмены радостными воплями огласили долину. Исход атаки был предрешен.

С дикими криками туркмены рубили головы киргизам, теперь даже не пытавшимся сопротивляться. В этой кровавой бойне пощады не получили ни женщины, ни дети. Те, кто мог ускользнуть, попытались прорваться к реке, но туркмены мгновенно настигали их. Берег уже был залит кровью, когда туда на взмыленном коне ворвался Гордон.

Взбешенный бессмысленной резней, он с такой яростью дернул за уздечку коня первого же попавшегося туркмена, что животное не устояло на ногах и рухнуло, сбросив своего седока. Следующего туркмена Гордон свалил на землю ударом сабли плашмя по голове; тогда остальные, еще не понимая, что происходит, прекратили добивать уцелевших киргизов и в недоумении уставились на американца. Обернувшись в сторону лагеря, откуда все еще доносились крики и стоны людей, Гордон увидел, что к берегу мчатся все новые и новые всадники, догоняющие своих жертв. Так же, как и те, кто не был на берегу, они осадили коней при виде грозно сверкавшего глазами американца и растерянно переглянулись.

— Кто отдал приказ атаковать лагерь? — резко крикнул Гордон. В своей ярости он был страшен, и несколько мгновений туркмены подавленно молчали, не решаясь ответить.

— Узун-бек, — произнесли наконец вразнобой несколько голосов, и все невольно повернулись в сторону ухмылявшегося зачинщика нападения. — Он сказал, что ты собирался выдать нас киргизам, и мы должны опередить их и напасть первыми. Мы поверили ему, потому что…

Но Гордон уже не слушал. Издав страшный крик, от которого у всех кровь застыла в жилах, он молнией метнулся к Узун-беку, и туркмен рухнул с коня с раскроенным черепом, даже не успев попытаться защититься. Остальные в ужасе попятились, не сводя глаз с окровавленной сабли Аль-Борака.

— Шакалы! Поганые псы! Безмозглые обезьяны! — в ярости выкрикивал Гордон, и туркмены съеживались от его слов, как от ударов хлыста. — Тупоголовые ослы! Разве я не велел вам оставаться в укрытии? Разве мое слово для вас ничего не значило, если вы с такой готовностью послушались поганого Узун-бека? А вы знаете, что теперь будет? Думаете, напились бесполезной крови, и это вам сойдет с рук? Да теперь против вас поднимется вся эта страна! Вас разорвут на куски и сотрут в порошок! Ради чего вы все это натворили? Где ваша добыча? Где то золото, которым будто бы набиты повозки киргизов?

— Там не было золота, — опустив голову, пробормотал один из туркмен. Гордон хрипло рассмеялся:

— Вы псы, которые роются в навозных кучах! Теперь вы все сдохнете, и я пальцем не пошевельну, чтобы вас спасти!

— Убейте его! — вдруг крикнул один из разбойников. — Мы убьем его и вернемся туда, откуда пришли. В этой проклятой стране нет никакой добычи!

Нельзя сказать, чтобы это предложение было встречено с энтузиазмом. Ружья туркмен были разряжены, и если бы хоть кто-нибудь шевельнулся, чтобы подтянуть к себе поближе сумку с патронами, его немедленно настигла бы меткая пуля Гордона. Разбойники прекрасно знали, что ружье Аль-Борака всегда заряжено, так же как и висевший у него на бедре пистолет. Никто из них не решился бы также попытаться дотянуться до американца саблей — кривая сабля Гордона в его руках казалась живой.