Дочь есть дочь

– Право же, родная, я не берусь ничего тебе советовать. Ибо уверена, что это только твое личное дело. Дать тебе совет, тот или иной, было бы с моей стороны большой ошибкой. Ты должна самостоятельно принять решение. Ты понимаешь меня, Сэра?

– Конечно, конечно, мамочка, – поспешно ответила Сэра, – представляю, как я тебе надоела своими делами.

Больше не стану тебя беспокоить. Скажи только одно: как ты относишься к Лоуренсу?

– Да никак. Ни хорошо, ни плохо.

– А я иногда начинаю его бояться.

– Ну не глупо ли это, родная?

– Да, наверное, глупо.

Сэра медленно разорвала письмо Джерри сначала вдоль, потом – поперек, а потом на мелкие клочки. Их она подбросила в воздух и следила, как они медленно, словно снежинки, опускаются на пол.

– Бедный старина Джерри! – сказала она. И, метнув искоса быстрый взгляд на Энн, добавила:

– Тебе ведь, мама, не безразлично, что со мной будет?

– Сэра! Опомнись, что ты такое городишь!

– Ах, прости, ради Бога, я все твержу одно и то же.

Все потому, что мной иногда овладевает какая-то оторопь. Ощущение такое, будто я попала в снежную Сурю и никак не могу из нее выбраться… Очень странное чувство. Все и вся кругом изменилось… И ты, мама, стала другой.

– Ну что за чушь ты Мелешь, родная! Ой; мне надо бежать!

– Да, пора. А тебе очень хочется туда пойти?

– Я, видишь ли, давно хотела посмотреть фрески Кита Элиота.

– Понимаю. – Сэра помолчала. – А знаешь, я думаю, что увлечена Лоуренсом больше, чем сама это осознаю.

– Весьма возможно, – уже на ходу легко согласилась Энн. – Но все равно – не торопись. До свидания, моя радость, я бегу.

И за Энн захлопнулась входная дверь.

В гостиную с подносом в руках вошла Эдит убрать бокалы.

Сэра поставила на проигрыватель пластинку и с меланхолической улыбкой вслушивалась в песню Поля Робсона:[20]

«Тоскую я, как без мамы малыш».

– Ну и песенки вам нравятся! – сказала Эдит. – Уши бы мои не слышали!

– А я люблю ее.

– О вкусах не спорят. – И, сердито хмыкнув, она проворчала:

– Ну почему так трудно стряхивать пепел в пепельницу? По всей комнате понасыпали.

– Для ковра полезно!

– Завсегда так говорили, да только глупости это. А почему вы, мисс Сэра, разбросали клочки бумаги по полу, когда в углу стоит корзина для бумаг?

– Извини, Эдит. Я как-то не подумала. Я разорвала мое прошлое и хотела сделать это торжественно.

– Скажете тоже, ваше прошлое! – хихикнула Эдит. Но, пристально взглянув на лицо Сэры, ласково спросила:

– Случилось что, голубка моя?

– Страшного – ничего. Просто я собираюсь выйти замуж, Эдит.

– Спеху-то нет! Подождите, пока явится мистер Суженый!

– По-моему, не так уж важно, за кого выходишь. Так иди иначе, все равно попадешь впросак.

– Что-то вы такое говорите, мисс Сэра! Может, случилось что?

– Я не могу больше здесь жить! – исступленно выкрикнула Сэра.

– А что здесь плохого, хотела бы я знать?

– Не знаю. Все изменилось. Ты не знаешь, Эдит, почему?

– Взрослая вы стали, вот что, – с необычайной для нее мягкостью сказала Эдит.

– И все дело в этом?

– А кто его знает, может, и в этом.

Уже повернувшись к двери с подносом в руках, Эдит вдруг опять поставила его на стол, а сама приблизилась к Сэре. И стала нежно гладить ее темноволосую голову, как делала много лет назад в детской, приговаривая:

– Ну, ну, голубушка моя, все обойдется.

Сэра неожиданно воспряла духом, вскочила, обхватила Эдит вокруг талии и закружила в вальсе.

– Выхожу замуж, выхожу замуж, Эдит! Ну чем плохо? Выхожу за мистера Стина. Он богат как Крез, красив как Аполлон. Ну не везет ли мне?

Эдит вырывалась из ее рук, ворча:

– То одно, то другое, да кто вас, мисс Сэра, разберет?

– Видно, я немного не в себе, Эдит. Ты придешь на. свадьбу – я куплю тебе новое красивое платье, хочешь – алого бархата.

– Так что ж это будет – свадьба или коронация?

Сэра поставила поднос на руки Эдит и подтолкнула ее к двери.

– Иди, иди, родная, и не ворчи.

Эдит, недоуменно качая головой, вышла за дверь.

А Сэра повернула обратно в комнату, бросилась в большое кресло и внезапно расплакалась. И плакала долго-долго.

А пластинка подошла к концу, и меланхоличный низкий голос снова пропел: «Тоскую я, как без мамы дитя – я один, и далек мой дом».

Книга третья

Глава 1

Эдит двигалась по кухне медленными, скованными шагами. В последнее время ее все чаще донимали, как она выражалась, «ревматизмы», что отнюдь не улучшало ее характер. Тем не менее она продолжала упорно отказываться от посторонней помощи в работе по дому.

Лишь одной женщине, которую Эдит презрительно называла «эта миссис Хоппер», разрешалось раз в неделю приходить и кое-что делать под бдительным оком Эдит, остальных же она отвергала с решимостью, не предвещавшей ничего хорошего дерзкой, осмелившейся вторгнуться в священные пределы владений Эдит.

– Я со своими делами и сама управлюсь, – твердила она. И продолжала единолично хозяйничать с мученическим видом и все более кислой миной. Вдобавок у нее появилась привычка целыми днями бормотать что-то себе под нос.

Так было и сегодня.