Дочь Галилея

Единогласный вердикт гласил, что первая идея не только «еретическая по форме», так как противоречит напрямую Священному Писанию, но также «глупая и абсурдная» с точки зрения философии. Богословы сочли вторую идею не менее ложной в философском смысле, а также «ошибочной в области веры», поскольку хотя в Библии об этом сказано не так уж много, но это является непреложным положением веры. Голосование проводилось 23 февраля, а на следующий день решение было представлено коллегии Святой Инквизиции. И хотя никаких публичных заявлений от властей не последовало, Галилей немедленно получил специальное уведомление и персональное предупреждение. 26 февраля два инквизитора пришли за ним в посольство Тосканы. Они доставили Галилея во дворец кардинала Беллармино, который встретил ученого в дверях, сняв головной убор в знак вежливости, и пригласил Галилея пройти в кабинет. Там кардинал рассказал Галилею о результатах голосования по поводу гелиоцентрической системы. Выступая в качестве официального представителя папы, Беллармино предостерег Галилея от дальнейшего публичного изложения собственных взглядов и выступлений в защиту теории Коперника. Не сохранилось никаких непосредственных свидетельств, как именно отреагировал Галилей, узнав о крушении всех своих надежд и усилий, но нет сомнения, что он склонил голову перед кардиналом.

Неожиданно в доме Беллармино появились еще несколько человек, желавших увидеть Галилея. Их возглавлял отец Микеланджело Сегидзи - полномочный представитель доминиканского ордена, один из участвовавших в голосовании богословов. Он говорил от имени папы, предупредив Галилея, что необходимо отступиться от взглядов Коперника, иначе Святая Инквизиция официально выступит против него. И Галилей вновь уступил без спора.

Кардинал Роберто Беллармино. Национальная библиотека, Париж

На следующей неделе, 5 марта, Конгрегация Индекса[33] опубликовала эдикт - документ, в котором была изложена официальная позиция Церкви в отношении астрономического учения Коперника - оно было названо «ложным и противоречащим Священному Писанию». Там назывались конкретные имена и предписывались конкретные действия. Книга Коперника временно запрещалась для чтения - вплоть до внесения в нее изменений, «так что сие мнение не должно распространяться дальше, дабы не наносить вреда католической вере». В тексте также упоминалась другая книга, написанная отцом-кармелитом Паоло Антонио Форскарини, с энтузиазмом поддерживавшим идеи Коперника и приводившим в своем труде целую главу и цитировавшим стихи как из сочинения Коперника «De revolutionibus», так и из Библии - с целью показать близость многих положений и согласовать учение Коперника с догмами католической церкви. К Фоскарини Конгрегация Индекса была настроена гораздо жестче, чем к Копернику, и его книга была запрещена категорически и безоговорочно, она подлежала изъятию и уничтожению. Но удручающие последствия спора этим не исчерпывались. Некий издатель из Неаполя, опубликовавший книгу Фоскарини, был арестован вскоре после мартовского эдикта, а сам отец Фоскарини скоропостижно скончался в начале июня, в возрасте тридцати шести лет.

Галилей ясно видел особенности эдикта: резкому осуждению подверглась только книга, в которой была предпринята попытка согласовать идеи Коперника с Библией» Две другие книги, упомянутые в тексте - сочинение самого Коперника и работа Диего де Цуниги «Об Иове», были лишь временно изъяты из обращения, вплоть до внесения в них исправлений и сокращения некоторых частей. Книга самого Галилея, «Письма о солнечных пятнах», которая к тому времени тоже находилась на руках у многих читателей, в эдикте вообще не называлась, хотя была со всей очевидностью выдержана в духе астрономии Коперника. И хотя в «Письме к великой герцогине Кристине» Галилей углублялся в истолкование Библии, эта его работа еще не была опубликована, да и «Трактат о приливах» тоже существовал только в рукописи.

То, что его имя не упоминалось в эдикте, а работы избежали цензуры, безусловно, обрадовало Галилея. Конечно, теория, которую он защищал, попала под запрет, но он сохранял свободу рассуждать о ней как о гипотезе, а в глубине души питал надежду, что в один прекрасный день эдикт будет отменен. Галилей оставался крупной фигурой в итальянской науке, представителем флорентийского Дома Медичи. Он провел в Риме еще три месяца, в течение которых несколько раз встречался с кардиналом Беллармино, а 11 марта даже удостоился часовой аудиенции у папы Павла V.

После этого Галилей сообщал государственному секретарю Тосканы: