Дочь Господня

Старинное кладбище навевало мистический ужас. Почти животный страх, самой природой заложенный в душу каждого живого и призванный отвратить людей от слишком частого посещения чертогов смерти. О, смерть надежно охраняла свои секреты, не желая делиться ими с непосвященными. Скудный электрический свет ничуть не разгонял сгустившийся мрак, наоборот, придавая окружающим предметам еще более зловещий и мрачный вид. Преломляясь на изгибах мраморных статуй, он искажал формы и очертания, нанося на траурные надгробия налет гротескной уродливости. Выточенная из алебастра фигурка маленькой девочки превратилась в злобную карлицу, угрожающе выставившую скрюченные пальцы. А торжественное лицо пожилого дворянина, изваянного из черного гранита, казалось мордой тощего упыря, скалившего острые клыки.

– Мама-а-а, – жалобно проблеяла Ариэлла, трупно бледнея и пытаясь упасть в обморок, – мне страшно!

– Тьфу на вас, трусы! – с деланной бравадой пыжилась валькирия. – Живых нужно бояться, а трупы лежат себе спокойно и никого не трогают…

– А ты уверена, что лежат? – прошептала Ариэлла, повисая у нее на локте.

– На все сто! – бодро отрапортовала отважная ангелица, незаметно для других держа пальцы на рукояти пистолета. – Мертвые вообще – самый тихий, смирный и безобидный народ на свете.

Но Натаниэль расслаблением нервов не страдал, а потому развлекался вовсю. Он то и дело отбегал в сторону, склонялся над могилами и, гогоча как больной гусак, вслух читал выбитые на них эпитафии.

– Нет, это просто шедевр, а не надпись! – восторженно орал он, беспардонно нарушая священную кладбищенскую тишину. – Сейчас я вам его оглашу в моем вольном переводе, я же все языки знаю! – он прокашлялся и пафосно продекламировал:

Под спудом тяжким, грешный аз,
Ты божью милость получил,
Дыханьем смерти излечил
И геморрой и псориаз.

Оливия громко фыркнула.

– А еще можно? – попросил заинтересовавшийся заупокойной лирикой Симон.

Нат побродил между могил и нашел еще более пикантную надпись:

Ты ушла навсегда. Все серьезно!
Будь покойна на свете на том,
И прости мне, что утром морозным
Бегал я за тобой с топором.

– Не верю! – взахлеб хохотала Оливия. – Ты нас просто разыгрываешь! На могилах такую белиберду не пишут!

Ангел лукаво ухмылялся:

– Может, и не пишут, зато у вас от моих шуток весь страх как ветром сдуло, – похвалился он. – Да еще обнаружилось что я – совсем неплохой психотерапевт. Вот послушай еще… – он нагнулся к следующему надгробию:

Спи, мой друг, глубоким сном,
Спят покойнички кругом,
Будь же умницей, бай-бай,
Из могилки не вставай.

Оливия уже икала от смеха. Тихонько хихикал Симон. И даже трусиха Ариэлла слегка порозовела и начала улыбаться.

– Благодать-то какая вокруг! – ангел бесцеремонно погладил тяжелый резной крест. – Никакого ущерба экологии, тишина, красота. Все спят, и вставать из могил никто не собира… – его слова внезапно оборвал громкий зловещий треск.

– Что это? – попавшей в мышеловку мышкой пискнула Ариэлла.

Оливия выпучила глаза.

Плита на ближайшей к ним могиле медленно развалилась надвое. Из свежего пролома высунулась костлявая рука, прикрытая лохмотьями полусопревшего савана. Черный, гнилой ноготь указал прямо на ангела, застывшего от ужаса и не способного сдвинуться с места. Ариэлла дико завизжала. С грохотом обрушилась изящная белая статуя, стоящая возле аллеи и из земли начала неловко выкарабкиваться изъеденная червями дама, облаченная в смердящие остатки некогда роскошного платья. Траурные надгробия лопались одно за другим, выпуская наружу своих зловещих обитателей. От одних давно уже остались только источенные временем кости, другие – совсем свежие, внушали отвращение видом своих пожелтевших, раздувшихся тел.

– Господи! – шокировано выдохнула Оливия. – Неужели настал конец света?

Симон эпилептически затрясся, глаза его закатились:

– … и наступит смутное время. Воссияет на небосклоне звезда по имени Полынь – предвестница конца света. Разверзнутся хляби небесные, хлынут из Ада исчадия тьмы, а мертвые восстанут из могил… – начал кликушествовать он.

Ариэлла визжала не переставая, кулем повиснув на шее Оливии.

Первым пришел в себя Натаниэль. Он перепрыгнул через яму в земле, оттолкнул шаткий скелет, от души угостил хлесткой оплеухой облепленную червями красотку, пнул ногой дряблого зомби и схватил за плечо впавшую в ступор валькирию.

– Бежим! – гаркнул он ей прямо в лицо. – Лив, да приди же ты в себя!

Оливия моргнула, отгоняя страшный морок.

– Я в норме! – четко отрапортовала она. – Бежим!

Ангел поднял на руки обморочно постанывающую Ариэллу, Оливия потащила за собой не сопротивляющегося Симона, и они стремглав помчались по аллее, уворачиваясь от бродящих и копошащихся вокруг оживших мертвецов.