Дочь Господня

– Влюбилась! – коротко доложила я. – Вот только я раньше не понимала, что не все люди – мужчины, а не все мужчины – люди! – Мне самой понравился этот корявый каламбур, намекавший, что Конрад не только не человек в прямом смысле этого слова, но и просто озабоченный самец.

Лицо Оливии потемнело.

– Я так и знала! – патетично возопила она. – А он, конечно же, воспользовался тобой и бросил, как и… меня, – тихонько закончила она.

Я громко присвистнула. «Неужели Уриэль и Оливия… – вихрем пронеслось у меня в голове. – Ну и ну! Вот тебе и банальная разгадка страшной тайны».

Нат насмешливо фыркнул. Зря он это сделал! Оливия оскалила зубы и зарычала голодной пантерой:

– Чего ты ржешь, козел! Все мужчины одинаковы!

– Ой-ой, – притворно вздохнул ангел. – Откуда тебе это известно? Учебник по анатомии купила?

Оливия взбешенно прыгнула на него и вцепилась в длинные, распущенные по плечам волосы красавца.

– Совсем сдурели! – заорала я. – Надоели мне ваши закидоны. Нашли время отношения выяснять. Враги кругом, а сами мы находимся на церковной земле, где сосредоточены умиротворение и любовь… – неожиданно я осеклась, чуть не прикусив себе язык. На меня снизошло озарение. – Придумала! – сосредоточенным шепотом выдала я.

Оливия и Нат мигом утихомирились, выжидающе глядя на меня.

– Любовь! – радостно заявила я. – Любовь сильнее всего. Так и Павел говорит.

Валькирия скептично поморщилась:

– Не верь мужчинам, Сел.

– Не верь Оливии, Сел! – немедленно встрял Нат. – Среди нас попадаются и надежные, – и он показал ангелице издевательскую комбинацию из трех пальцев.

– Не зли меня, а то заболеешь! – нехорошим тоном предупредила ангелица.

– Чем? – удивился Натаниэль.

– Переломом челюсти и сотрясением мозга, – нежно пообещала валькирия.

Но я их уже не слушала, давно сжившись с мыслью, что перебранки ангелов – это неизбежное зло, и к нему нужно относиться с философским безразличием. Я думала о своем.

«Значит, по мнению лодочника, победить и смерть и стригоев может только любовь, – размышляла я. – Почему же это погребальное место ассоциируется у меня именно с великой жертвенной любовью? Святой Христофор, покровитель заблудших душ, и записная книжка кардинала ди Баллестро – как они связаны? Ну конечно!» – я выхватила из кармана блокнот, подобранный в аббатском флигеле, и торопливо зашелестела страницами. Помнится, еще в поезде мне бросился в глаза листочек на букву «М». Тогда я этого не понимала, а сейчас все сошлось идеально. На нужной мне странице значилось имя Маргарита, дата рождения, дата смерти и имелась многозначительная приписка – «Похоронена в правом нефе базилики Святого Христофора».

– Логично! – вслух обрадовалась я.

– Что? – дружно встрепенулись ангелы.

– Отец любил Маргариту, – начала объяснять я. – Он обязан был отдать последний долг заботы и почтения своей преждевременно скончавшейся возлюбленной, похоронив согласно высокому титулу нашей семьи и вверив ее посмертный покой защитнику заблудших душ. Поэтому гроб с телом моей матери поместили именно в эту базилику. Стригои заманили нас на кладбище, рассчитывая запугать, застать врасплох и отобрать Грааль. Но они не учли одного важного факта – кладбище на самом деле является единственным местом, где мы можем найти помощь.

– У кого? – ошеломленно спросила Оливия. – Не у этих же? – она брезгливо указала в сторону шеренги умертвий.

– Нет, – спокойно ответила я, – у духов!

– Аллилуйя! – шокировано брякнул Нат. – Ничего бредовее я в жизни не слышал! – и он демонстративно повертел пальцем у виска, недвусмысленно намекая на мое внезапное умственное расстройство.

Дверь базилики оказалась не заперта. Мы смиренно вошли внутрь, усадили на скамью пребывающего в сильнейшей духовной прострации Симона и заторможено-сонную Ариэллу. У девушки явно просматривались признаки тяжелого нервного потрясения. Но сейчас мне было не до нее, нашлись дела поважнее.

Помещение базилики не впечатляло размерами. Десять скамеек в два ряда, аналой со статуей Божьей Матери – чрезвычайно изящной, видимо, флорентийской работы – и несколько надгробных плит, вмурованных прямо в пол. Я перешла на правую сторону, наклонилась и почитала надпись, выбитую на красивой табличке из драгоценного розового мрамора: «Маргарита дель-Васто. Покойся с миром, любимая». Несомненно, я обнаружила как раз то, что искала. Последнее «прости» моего отца, адресованное матери. Но что мне следовало делать дальше – я не знала…