Дочь Господня

— Влюбилась! — коротко доложила я. — Вот только я раньше не понимала, что не все люди — мужчины, а не все мужчины — люди! — Мне самой понравился этот корявый каламбур, намекавший, что Конрад не только не человек в прямом смысле этого слова, но и просто озабоченный самец.

Лицо Оливии потемнело.

— Я так и знала! — патетично возопила она. — А он, конечно же, воспользовался тобой и бросил, как и… меня, — тихонько закончила она.

Я громко присвистнула. «Неужели Уриэль и Оливия… — вихрем пронеслось у меня в голове. — Ну и ну! Вот тебе и банальная разгадка страшной тайны».

Нат насмешливо фыркнул. Зря он это сделал! Оливия оскалила зубы и зарычала голодной пантерой:

— Чего ты ржешь, козел! Все мужчины одинаковы!

— Ой-ой, — притворно вздохнул ангел. — Откуда тебе это известно? Учебник по анатомии купила?

Оливия взбешенно прыгнула на него и вцепилась в длинные, распущенные по плечам волосы красавца.

— Совсем сдурели! — заорала я. — Надоели мне ваши закидоны. Нашли время отношения выяснять. Враги кругом, а сами мы находимся на церковной земле, где сосредоточены умиротворение и любовь… — неожиданно я осеклась, чуть не прикусив себе язык. На меня снизошло озарение. — Придумала! — сосредоточенным шепотом выдала я.

Оливия и Нат мигом утихомирились, выжидающе глядя на меня.

— Любовь! — радостно заявила я. — Любовь сильнее всего. Так и Павел говорит.

Валькирия скептично поморщилась:

— Не верь мужчинам, Сел.

— Не верь Оливии, Сел! — немедленно встрял Нат. — Среди нас попадаются и надежные, — и он показал ангелице издевательскую комбинацию из трех пальцев.

— Не зли меня, а то заболеешь! — нехорошим тоном предупредила ангелица.

— Чем? — удивился Натаниэль.

— Переломом челюсти и сотрясением мозга, — нежно пообещала валькирия.

Но я их уже не слушала, давно сжившись с мыслью, что перебранки ангелов — это неизбежное зло, и к нему нужно относиться с философским безразличием. Я думала о своем.

«Значит, по мнению лодочника, победить и смерть и стригоев может только любовь, — размышляла я. — Почему же это погребальное место ассоциируется у меня именно с великой жертвенной любовью? Святой Христофор, покровитель заблудших душ, и записная книжка кардинала ди Баллестро — как они связаны? Ну конечно!» — я выхватила из кармана блокнот, подобранный в аббатском флигеле, и торопливо зашелестела страницами. Помнится, еще в поезде мне бросился в глаза листочек на букву «М». Тогда я этого не понимала, а сейчас все сошлось идеально. На нужной мне странице значилось имя Маргарита, дата рождения, дата смерти и имелась многозначительная приписка — «Похоронена в правом нефе базилики Святого Христофора».

— Логично! — вслух обрадовалась я.

— Что? — дружно встрепенулись ангелы.

— Отец любил Маргариту, — начала объяснять я. — Он обязан был отдать последний долг заботы и почтения своей преждевременно скончавшейся возлюбленной, похоронив согласно высокому титулу нашей семьи и вверив ее посмертный покой защитнику заблудших душ. Поэтому гроб с телом моей матери поместили именно в эту базилику. Стригои заманили нас на кладбище, рассчитывая запугать, застать врасплох и отобрать Грааль. Но они не учли одного важного факта — кладбище на самом деле является единственным местом, где мы можем найти помощь.

— У кого? — ошеломленно спросила Оливия. — Не у этих же? — она брезгливо указала в сторону шеренги умертвий.

— Нет, — спокойно ответила я, — у духов!

— Аллилуйя! — шокировано брякнул Нат. — Ничего бредовее я в жизни не слышал! — и он демонстративно повертел пальцем у виска, недвусмысленно намекая на мое внезапное умственное расстройство.

Дверь базилики оказалась не заперта. Мы смиренно вошли внутрь, усадили на скамью пребывающего в сильнейшей духовной прострации Симона и заторможено-сонную Ариэллу. У девушки явно просматривались признаки тяжелого нервного потрясения. Но сейчас мне было не до нее, нашлись дела поважнее.

Помещение базилики не впечатляло размерами. Десять скамеек в два ряда, аналой со статуей Божьей Матери — чрезвычайно изящной, видимо, флорентийской работы — и несколько надгробных плит, вмурованных прямо в пол. Я перешла на правую сторону, наклонилась и почитала надпись, выбитую на красивой табличке из драгоценного розового мрамора: «Маргарита дель-Васто. Покойся с миром, любимая». Несомненно, я обнаружила как раз то, что искала. Последнее «прости» моего отца, адресованное матери. Но что мне следовало делать дальше — я не знала…