Дочь Господня

Андреа негромко рассмеялась, уловив колебания кардинала. Она договорилась с ним о встрече в небольшом уютном кафе, расположенном на втором этаже Торговой галереи, но, как подозревал ди Баллестро, специально подкараулила его у входа в магазин и заставила поработать в качестве прислуги. Стригойка любила ставить на место даже тех, в чьих услугах нуждалась остро и немедленно. А в том, что он понадобился ей для чего-то чрезвычайно важного, кардинал уже не сомневался. Уж слишком Андреа нервничала, почти идеально маскируя свое волнение барской снисходительностью и театрально-ленивой неторопливостью.

Но вот, наконец, роскошные бутики остались позади, гора покупок превысила все мыслимые и немыслимые размеры, и сообщники заняли два стилизованных под старину кресла в маленьком затемненном кафе.

— Что тебе заказать? — галантно поинтересовался ди Баллестро, раскрывая меню.

— Бифштекс с кровью второй группы! — вызывающе хмыкнула стригойка, нервно барабаня по столу длинными ухоженными ногтями.

— Твои обычные блюда тут не уместны, — покривился кардинал, останавливаясь на двух бокалах красного вина. — Как и твой черный во всех смыслах юмор!

— Ну, это до поры до времени, — самонадеянно заявила стригойка, язвительно ухмыляясь. — А ты все пьешь? Забыл, что алкоголизм является причиной многих увлекательных приключений? — и она иронично подмигнула, явно намекая на что-то, известное лишь им двоим.

Ди Баллестро едва смог сдержать горестный вздох.

— Ты умеешь бередить старые раны! Как это не по-человечески!

— Разве? — картинно удивилась Андреа. — Люди поступают точно так же. Они ничем не лучше нас.

Прелат нахмурился.

Стригойка звонко расхохоталась, привлекая к себе внимание двух богемного вида юнцов, уставившихся на нее с нескрываемым обожанием.

— Ты помнишь, что именно алкоголь и стал причиной нашего неожиданного знакомства? Ты убивал себя вином и терзаниями, разочаровавшись в Боге, пока однажды не повстречал меня, прогуливающуюся в поисках развлечений и свежей крови. Но ты показался мне столь забавным, что я решила пощадить пьяного священника и даже привлечь его на свою сторону. Скажи, разве я не явила тебе с тех пор множество чудес, значительно превышающих скудные возможности вашего Господа? Что же мешает тебе признать то, что люди — это просто низменные животные: глупые, напыщенные, бестолковые существа?

— Гордость! — тихо, но с достоинством парировал ди Баллестро, отводя взгляд.

— О-о-о, — небрежно протянула девушка, закуривая длинную черную сигарету. Над столиком поплыл одурманивающий аромат египетского жасмина. — Гордость — фикция. Хваленое желание ни перед чем не согнуть шеи — фигня. Люди забывают главное: то, что не гнется, можно сломать. Ну какой вам прок от этой дурацкой гордости, с которой вы так носитесь? Она вам уже не поможет и не отсрочит наступления эры стригоев…

Услышав последние слова стригойки, кардинал содрогнулся.

— Я читал, — едва слышно прошептал он, — и про звезду Полынь, и про хляби небесные, и про оживающих мертвецов! А также про Дщерь Господню с ключами от Рая и Ада. Я чувствую — апокалипсис грядет…

— О да! — беззаботно подтвердила Андреа, раздраженно покачивая ногой, как шевелит хвостом рассерженная кошка. — Звезда уже показалась! А хляби, — она перевела глаза на окно, — тоже не подвели! Но это еще не все…

Ди Баллестро вслед за ней тоже устремил взор на мокрые стекла. Царившее на улице впечатляло. Под звездой Андреа подразумевала комету, в последние дни зависшую над миром. Это крупное и яркое небесное тело вызвало нескончаемые споры между астрономами всего мира, смущая и приводя в недоумение самые выдающиеся умы. Но сейчас небо затянули низкие тучи, и комету не было видно; проливной дождь, уже сутки заливающий Италию, похоже, и не собирался заканчиваться, становясь лишь сильнее и яростнее, переходя в штормовую рапсодию разбушевавшейся стихии. Все это выглядело пугающе и чертовски непонятно…

— Вот именно — чертовски! — ликующе оскалилась стригойка, услышав последние слова кардинала, неосторожно произнесенные вслух. — Темный отец выполнил свою часть уговора, посылая мне знамения и пророчества. Неясным остается одно, — тут она склонилась к поверхности стола, схватила Анастасио за лацканы пиджака и притянула к своему пышущему гневом лицу его побледневшую физиономию, — кто есть эта мешающая нам Дочь Господня? Откуда она взялась?

Прелат попытался отпрянуть, но Андреа держала крепко.

— Подумай, церковник! — с угрозой прошипела она, почти дыша ему в рот. Ди Баллестро неосознанно принюхался и испуганно охнул. Пахло необычно, терпко и вместе с тем гнилостно-сладковато… «Это отнюдь не запах вина, — понял он. — Это запах крови!»