Дочь Каннибала

– Что такое? Что происходит? Что случилось? – в полной растерянности спрашивал он как бы в двух регистрах. Уверена – я подняла его с постели.

Не тратя времени на объяснения, я потащила его к себе, он покорно шел, слегка шаркая войлочными шлепанцами.

– Слушайте! – крикнула я, возможно, чересчур трагическим тоном и прокрутила сообщение похитителей.

– И что вы на это скажете? – спросила я.

– Что-что? – переспросил он, прикладывая руку к уху.

Оказывается, он не взял слуховой аппарат, и всю операцию пришлось проделывать заново. Я несколько раз прокрутила сообщение, пока до тугоухого старика наконец дошло каждое слово похитителей.

– Так вот, значит, в чем дело… – прошептал он задумчиво.

А на меня напал безудержный смех.

– Им, видишь ли, двести миллионов подавай! Идиоты, а почему не миллиард? Ошиблись адресом – мы не Рокфеллеры! Нам с Рамоном никогда таких денег не собрать! Пусть себе ждут хоть до скончания века! Ишь шутники! С носом останетесь, дурачье! Извините, ошиблись!

И тут я увидела, как смотрит на меня старик – не то растерянно, не то с упреком, и до меня дошло, что ничего смешного в этой ситуации нет. Смех замер у меня на губах.

– Понимаю… Вы думаете, что отсутствие двухсот миллионов лишь ухудшает положение бедного Рамона. Боже мой, как только я могла смеяться… Не знаю, что со мной, я совсем потеряла голову…

Я действительно потеряла голову, и настолько, что позволила Феликсу Робле взять инициативу в свои руки и давать мне советы, которым покорно следовала. Сейчас мне это кажется полным безумием: я совсем его не знала, да, кроме того, он был просто старик. Мне бы следовало о нем заботиться, как того требовал его возраст, а произошло наоборот: он руководил мной и решением моей проблемы. И первое, что он велел, – сообщить обо всем в полицию.

– Но по телефону мне приказали этого не делать…

– Не важно. Не сообщать в полицию требуют все похитители, это у них вроде профессионального приема, ремесло обязывает. Я имею в виду, что для них это формальность, как для чиновников, которые каждое письмо начинают словами: «В ответ на Ваше любезное обращение от семнадцатого числа текущего месяца…» Вот и похитители всегда требуют не сообщать в полицию, причем все знают, что полицию обязательно известят.

Через полтора часа мы сидели в баре и ждали инспектора Гарсию. В баре, потому что когда мы нашли его по мобильному телефону, Гарсия ясно и с полным безразличием дал понять, что сегодня – 1 января, у него выходной день и он не испытывает ни малейшего желания проводить его в комиссариате. Пришел он с двадцатиминутным опозданием, по-прежнему равнодушный и скучающий.

– Ну что, – буркнул он, садясь, – принесли пленку?

Да-да, конечно, принесли. Инспектор вынул из кармана диктофон, вставил мини-кассету автоответчика и два раза внимательно прослушал сообщение. Потом он задумчиво молчал, интеллектуальное напряжение отразили четыре глубоких морщины на переносице.

– Посмотрим. Есть у меня кое-какие сомнения. Надо бы посоветоваться, – сказал он наконец.

Мы с Феликсом, ожидая продолжения, подняли головы.

– Имею я право выпить или не имею? У меня – выходной. И я мог бы позволить себе рюмку коньяка. Мне этого очень хочется. Но, с другой стороны, я на службе. Или что-то в этом роде. Я имею в виду вас. А на службе пить не полагается. Это всем известно. Что вы думаете по этому поводу?

Мы ошеломленно молчали. И пока собирались с мыслями, инспектор жестом подозвал официанта:

– Одно пиво! – крикнул он и снова посмотрел на нас. Пиво – это серединка на половинку. Ни то ни се. Ни рыба ни мясо. Компромиссное решение.

Меня охватила злость.

– А как насчет сообщения? Что такое «Оргульо обреро»? Вы действительно думаете, что его похитили? С ним все в порядке? Его не убьют? Что нам делать? Не думаете же вы, что мы пришли сюда просто пропустить по стаканчику?

Хосе Гарсия вытащил пленку из диктофона, положил ее в белый конверт, написал на нем: «Дело Рамона Ируньи. Вещественное доказательство № 1», засунул конверт в карман с бесившей меня медлительностью. Отпил половину кружки и все-таки заговорил:

– Очень много вопросов. Есть несколько ответов. Первое: мне не знакомо название «Оргульо обреро». Наведу справки у специалистов. Второе: да, похоже, его похитили. Третье: не знаю, все ли с ним в порядке. Четвертое: не знаю, собираются ли они его убить. Пятое: если вы заплатите выкуп, то попадете в тюрьму.

– Как это? Это несправедливо. Да и нет у меня двухсот миллионов.

– Если нам станет известно, что вы заплатили выкуп, мы обязаны будем вас арестовать.

– Вы что, глухой? У меня нет таких денег!

– Закон запрещает платить выкуп террористам. Хотя, понятное дело, все стараются заплатить. Тайком. И я на вашем месте предпочел бы заплатить. Спасти заложника. Для семьи это главное. Но я полицейский. Я не должен знать, что выкуп заплачен. Мой долг – воспрепятствовать этому.

– У меня нет таких денег, – повторила я, чуть не плача.