Дочь Хранителя

Эльф жестко усмехнулся — ну-ну. Сам значит?

— Он друг…

Конечно. Кому в Сопределии Эн-Ферро не друг?

— Не ври мне, колдунья! — клинок переместился с ее руки на голую тонкую шею. — Ты уже проговорилась, что Лайса нанял Рошан, а теперь идешь на попятную?

— Попросил, — слабо шевельнулись бескровные губы.

— Что ты там бормочешь?

— Не нанял… Попросил… Лайс — он друг… моего отца…

Иоллару понадобилось несколько долгих минут, чтобы осмыслить услышанное.

А что до причин такого участия, могу сказать только, что был знаком с ее отцом и многим ему обязан, поэтому для Галчонка сделаю все, что только в моих силах.

Идиот.

Эльф обреченно прикрыл глаза.

Возможно, что все это ничего не значит, и девица всего лишь очередная пассия твоего приятеля.

Он убедился — не пассия. И сделал вывод. Один из тех поспешных выводов, от которых всегда предостерегал, знавший об его импульсивности, Эн-Ферро.

Кто сказал, что есть только два варианта? Если не любовница — то значит, враг? Дивер? Нет, этого даже Дивер не говорил. Хранитель был крайне осмотрителен в своих высказываниях, намекал, предостерегал, но ничего не говорил прямо. Просил проверить. Просто проверить. Это он сам так решил. Демоны! Что же с ним такое?

Что вообще с тобой твориться, Ил?

Даже Лайс обратил внимание в первый же день. Раньше ведь он таким не был — таким подозрительным. Больше доверял окружающим, а Эн-Ферро — тому всегда и во всем верил не задумываясь. Так почему же теперь он решил, что кард скрывает от него истинные причины своего интереса к девчонке? Он ведь сразу все ему рассказал, и о ней самой, и о том, почему засел с ней в этом Мире. Что же помешало ему просто поверить?

Эльмар — понял он. Полгода в родном, полном интриг и заговоров Мире, и прежний Иоллар превратился почти уже в точную копию отца, разделяющего окружающих на врагов нынешних и врагов потенциальных.

— Лайс…

— Не надо, — прошептал он одними губами, — я уже понял.

Какая она бледная, почти белая. Прикрытые веки мелко вздрагивают, посеревшие губы чуть приоткрыты. На впалых щеках розовеют следы от его ладони.

— Лайс…

Она еще что-то хочет сказать? Он склонился к ее лицу, не желая упустить ни слова, возможно все-таки…

— Лайс! — почти крик.

Придурок! — снова обругал себя эльф. Ничего она не хочет сказать — ей просто плохо, она бредит, и зовет того единственного в этом Мире, кто может ее защитить, кто снимет боль и вернет силы.

Меня не будет пару дней, хочу попросить тебя присмотреть за девочкой.

Молодец, присмотрел! И накормил, и уложил! Запер в ледяном погребе и продержал несколько часов, когда она и без того с ног валилась после этих своих занятий. А теперь вот бросил на голом полу, словно ветошь.

Иоллар без труда поднял на руки легкое хрупкое тело, прижал к груди безвольно болтающуюся голову. Ногой открыл дверь в ее спальню и придерживая Галлу одной рукой, второй сдернул с кровати цветастое покрывало вместе с разложенными на нем книгами и одеждой. Уложил, накрыл одеялом. Что еще? Пусть не обладает он способностями магистра Пилаг, но хоть что-то ведь он может!

Накормить!

А как? Готовой еды в доме нет — вчерашний суп со злорадством доел сам, где-то за час до ее прихода, намеренно выплеснув остатки в помои. Но сейчас проблема даже не в этом, а в том, что в нынешнем своем состоянии девушка вряд ли способна будет поесть, в лучшем случае удалось бы ее напоить. Настойка! Лайс говорил что-то о настойке, которая должна была помочь.

— Галла, очнись! Очнись, пожалуйста!

Только тихий короткий вздох. "Она ведь так и умереть может", — с ужасом осознал эльф, прежде чем впопыхах кинуться обшаривать ее комнату на предмет обнаружения чудодейственного лекарства. Ничего. Только книги, тетради, отдельные исписанные беглым почерком листы. Две баночки с кремом. В привлекшем было внимание пузырьке духи. Зачем ей духи, если она ими не пользуется? А в шкафу — платья. И в платье он тоже ее не видел. А вот настойки нет. Может на кухне?

Зажег, наверное, все имеющиеся в доме свечи, обыскал все комнаты — ничего похожего. В комнате Лайса обнаружилось мерзко пахнущее пойло, что-то отдаленно напоминающее коньяк. Дать ей глоток? А если станет только хуже?

Вернувшись на кухню, наткнулся взглядом на стоящую в углу корзину с яйцами, и неожиданно для себя вспомнил, чем откармливали ослабевших после длительной болезни детей в приюте на Каэлере. Отыскал в шкафу широкую чашку, аккуратно отделил желтки, смешал их с сахаром. Подумав немного, влил в смесь и белки — не помешает.

Она дышала. Слабо, едва слышно, но все же дышала.

— Галла!

На то, что она услышит, он не рассчитывал, и отшатнулся, увидев, как распахнулись испуганно ее глаза.

— Все хорошо, — он как можно мягче отстранил ее протестующее поднятую руку. — Надо выпить это, тебе станет легче.

Пересохшие губы слабо искривились в исполненной жесткого сарказма усмешке.

— Поверь мне…

И осекся. Нет у нее причин ему верить. Ни одной.

Ну и пусть! Просто навалился на слабо сопротивляющуюся девушку, силой разжал стиснутые зубы, влил в рот немного сладкой тягучей смеси и тут же зажал ей нос. Проглотила. Закашлялась.

— Поняла? Теперь пей!