Дочь Хранителя

Блин, откуда он такой заботливый взялся! Лучше бы опять за старое принялся, наорал, в погребе запер — мне бы сейчас не повредило голову остудить.

— Гал?

— Да чего ты от меня хочешь? — не выдержала я. — Дай хоть умереть спокойно!

— Умирай. Только Лайса дождись, а то в его отсутствие я за тебя отвечаю.

— Да?

Интересно получается. Братишка вверил заботу обо мне любимой верному боевому товарищу?

— Да! — передразнил боевой товарищ. — И хватит тут разлеживаться — день на дворе! Вставай и одевайся!

Я демонстративно накрылась с головой.

— Хорошо, — зловеще произнес Ваол, прежде чем выйти из комнаты.

Не знаю, какую гадость он замыслил, но тон его ничего хорошего не сулил, и выбираться из-под одеяла я не торопилась.

— Ты просила тебя убить? — вернулся. — Я подумал и решил: пожалуй, я тебя утоплю!

И в тот же момент эта остроухая сволочь стянула с меня одеяло, чтобы тут же вылить сверху ведро воды.

— А-а-а! Придурок! — я не то чтобы вскочила, скорее, взлетела с постели. — Она же ледяная!

— Ты что, еще не утонула? — удивился эльмарский изверг. — Тогда схожу, еще водички принесу!

— Только посмей!

— Неужели передумала? — прищурился он.

— Передумала, — с волос и ночной рубашки на пол закапала вода.

— А муки похмелья и совести?

— Какой еще совести?

Откуда он знает?

— А у тебя что, совести нет?

— Есть у меня совесть! — возразила я, пытаясь отжать волосы. — У меня мук нет!

— Да ну? Мы вчера с Лайсом в Марони ездили, видели вас с Сэлом…. Расскажи теперь, какая ты принципиальная и как ты малолетним на шею не вешаешься!

— Видели? — оторопела я.

— Ну Лайс, скорее всего, не видел. Иначе там бы вас и убил.

Это факт.

— Все равно не пойму, причем здесь муки совести, — пробурчала я, потому что сказать-то что-нибудь надо было.

— А при том: что бы там у вас не произошло, раскаиваться ты все равно будешь. Если ничего не было — из-за того, что не было. Если было — из-за того, что было. У вас, у женщин, это в порядке вещей.

— Надо же! — встала я напротив него, уперев руки в боки. — Я и не знала, что ты такой знаток женской психологии! Не было вчера ничего, и совесть моя чиста!

— Что? — спросила после паузы, так как взгляд у него стал какой-то странный.

— Ничего. Хорошо выглядишь. Личико после вчерашнего у тебя, конечно, так себе, но мокрая рубашка с лихвой компенсирует все недостатки.

— Ах ты… — я чуть не задохнулась от возмущения, глазами подыскивая что-нибудь поувесистей.

Не успела — с гаденьким хихиканьем эльф выскочил из комнаты, оглушительно (как для моей больной головушки) хлопнув дверью.

Добралась до зеркала. Оценила. Личико — это еще мягко сказано — рожа, и не то что так себе, а ужас несусветный. А что до мокрой ночнушки, так не сильно она и просвечивается. Правда облипла чуть-чуть, местами. Ладно, все равно сейчас переоденусь, найду этого нахала и выскажу все, что о нем думаю.

Эльф отыскался на кухне, где он с явно преувеличенным удовольствием поглощал яичницу с ветчиной.

— Я и тебе пожарил.

Хорошо, так и быть, поем, а потом выскажу. Надо же, как раз, как я люблю — ветчина зажарена до хрустящей корочки, а яичные желтки, наоборот, жидкие, полусырые. Желудок вопреки опасениям сопротивления не оказывал.

— Ешь и собирайся! — командирским тоном произнес Иоллар.

— Куда? — заподозрила я недоброе.

— В лес.

— Зачем?

— Как зачем? Тренироваться, естественно. Научу тебя, и ты меня убьешь. Ведь хочется же?

— Безумно, — согласилась я.

— Тогда поторопись, пока я не передумал.

Все-таки психолог из эльфа получился неплохой — по дороге в лесок я с удивлением осознала, что практически не думаю уже о вчерашнем происшествии с Сэллером, и даже испытала к Иоллару некое чувство благодарности, которое могло бы быть сильнее, если бы не его непрерывно отпускаемые в мой адрес колкости.

— Считай, отзанимались, — недовольно скривился он, увидев, во что превратилась наша тренировочная площадка-полянка. — Весна пришла!

Весна в Марони и впрямь наступила словно по календарю — вчера еще лежал снег, а сегодня он растаял, оставив после себя лишь воспоминания, грязь и слякоть. И если тропинки, по которым мы сюда добирались, не размыло по причине их утрамбованности до состояния камня, то полянка являла собой одну сплошную лужу.

— Да ладно, я сейчас высушу. Я умею.

— Высушишь? — недоверчиво спросил он. — А что ж ты тогда постель свою не высушила, а заставила меня матрас на печку переть?

— А ты представь, что б с ней было после такого, — усмехнулась я, ладонью направляя тепловую волну в центр лужи.

Эльф аж присвистнул, когда от земли с хлопком поднялось облако горячего пара. Вообще-то есть методы поделикатнее, одежду же я по-другому сушу, и постель могла бы, только побоялась, что в утреннем своем состоянии не рассчитаю сил и спалю все к троллевой бабушке. А вот с полянкой церемониться не стала — ей-то что сделается?

— Начали?

Он подождал, пока я повешу на сук свою куртку и "вынул" клинки.

— Убивай.