Дочь хранителя тайны

Нора долго пробиралась в толпе, мельком видела сестру – всполох светлых волос, профиль, – пока наконец не очутилась рядом с ней на обочине мостовой. Бри беседовала с рыжеватым юношей – так увлеченно, что, когда Нора дотронулась до ее руки, она обернулась и невидяще посмотрела на сестру, не сразу ее узнав.

– Нора? – удивилась Бри и приложила ладонь к груди рыжеволосого юноши таким уверенно-интимным жестом, что у Норы защемило сердце. – Моя сестра, – представила она. – Нора, это Марк.

Он кивнул без улыбки, глянул оценивающе и пожал ей руку.

– Там… флаг сожгли, – сообщила Нора очевидное, вновь тушуясь от своего неподобающего наряда, совсем как недавно возле школы.

Карие глаза Марка сузились, он пожал плечами:

– Они воевали во Вьетнаме. Полагаю, у них есть на то причины.

– Марк потерял во Вьетнаме полступни, – вставила Бри.

Взгляд Норы непроизвольно метнулся к высоким ботинкам Марка, зашнурованным до самых лодыжек.

– Пальцы и еще немного, – объяснил он, похлопав себя по правой ноге.

– Понятно… – Нора окончательно смутилась.

– Мы поговорим минутку, ладно, Марк? – попросила Бри.

Он посмотрел на бурлящую толпу:

– Ничего не получится. Мое выступление следующее.

– Я быстро! – Бри взяла Нору за руку и отвела в сторону, в тень катальпы. – Что ты тут делаешь? – спросила она.

– Не знаю, – ответила Нора. – Увидела толпу и пошла.

Бри кивнула, блеснув серебряными серьгами.

– Здорово, правда? Тысяч пять собралось, не меньше. А мы надеялись максимум на несколько сотен. И все из-за Кентского университета. Это конец.

«Конец чего?» – не поняла Нора. Здесь над головой у нее шелестела листва, где-то далеко мисс Трокмортон вызывала учеников, а Пит Уоррен, сидя под глянцевыми плакатами, отправлял клиентов в путешествия. В солнечном воздухе над ее гаражом лениво кружили осы. Может ли в такой день наступить конец света?

– Это твой друг? – спросила Нора. – Тот самый?

Бри кивнула с загадочной улыбкой.

– Ой, посмотрите на нее! Моя маленькая сестренка влюбилась!

– Кажется, да, – тихо произнесла Бри, глянув на Марка. – Влюбилась.

– Надеюсь, он хорошо с тобой обращается, – сказала Нора, с отвращением услышав голос и даже интонацию собственной матери.

Но Бри была слишком счастлива и только рассмеялась.

– Он обращается со мной замечательно, – заверила она. – Слушай, а можно я приведу его в выходные? На твою вечеринку?

– Само собой! – ответила Нора, хоть и сомневалась в том, что это разумно.

– Отлично. Кстати, тебя взяли на работу?

Листья катальпы, гибкие зеленые сердечки, трепетали на ветру; толпа под ними тоже покачивалась, колыхалась.

– Пока не знаю, – ответила Нора, вспоминая яркое, со вкусом оформленное помещение. Неожиданно собственный порыв стал выглядеть пошлым.

– Но как прошло собеседование? – настаивала Бри.

– Нормально. Хорошо. Просто я теперь не уверена, что хочу работать.

Бри, нахмурившись, убрала выбившиеся волосы за ухо.

– Почему? Еще вчера ты мечтала о работе, переживала. Это все Дэвид, да? Он против?

Нора раздраженно мотнула головой:

– Дэвид ничего не знает. Бри, это малюсенькое агентство. Скучное. Буржуазное. Тебя туда и палкой не загнали бы.

– Я – не ты, – возразила Бри. – А ты – не я. Нора, ты же хотела этого. Красивой жизни. Независимости, в конце концов!

Да, хотела. А сейчас жутко разозлилась. Хорошенькое дело: революционерка Бри приговаривает ее к каторге с девяти до пяти.

– Я ведь буду на машинке стучать, а не по миру раскатывать! Пройдут годы, прежде чем мне удастся заработать на какую-нибудь поездку. Не об этом я мечтала, Бри.

– А о чем? Возить по дому пылесос?

В ушах Норы бешено засвистел ветер, перед глазами поплыли воды Огайо. Совсем недалеко, восемьдесят миль отсюда… Нора стиснула губы – и промолчала.

– Ты меня бесишь, Нора. Почему ты так боишься перемен? Почему не можешь просто жить!

– Я живу! Живу. Ты просто не понимаешь!

– Ты прячешь голову в песок. Я-то вижу.

– Ничего ты не видишь, кроме кандидатов в мужья.

– Вот и поговорили. – Бри шагнула в сторону и была мгновенно проглочена толпой: вспышка цвета – и нет ее.

Нора стояла под катальпами, дрожа от возмущения и понимая, что оно несправедливо. Что с ней происходит? Как можно завидовать и Кэй Маршалл, и одновременно собственной сестре?