Дочь Клеопатры

— И сразу отправимся за покупками, — пообещала мне Юлия. — Пройдемся по рынкам, поищем нам с тобой что-нибудь приличное для походов в театр. Пока отец в Риме, мы посещаем представления раз в месяц, а то и чаще. — Она отвлеклась, услышав трубный рев над ареной цирка. — «Красные» впереди, как и сказал Александр!

Девушка поднялась, и они с Марцеллом начали криками подбадривать «белых». Тем временем я достала свой альбом.

— Ты что, собралась рисовать? — удивилась Юлия. — Прямо сейчас?

— Почему нет? В Александрии я ничего подобного не видела.

— Ни единого стадиона? — прокричала она сквозь возбужденный многоголосый гул.

Колесницы как раз выходили на последний круг.

— Не то чтобы ни единого, просто они не такие огромные.

«Красные» одержали победу. Откинувшись на сиденье, племянник Цезаря хлопнул Александра по плечу.

— А ты и вправду знаток! Думаешь, твоя команда выиграет и второй заезд?

— Скорее всего, если только не поменяет всадников. Арену быстро почистили и разровняли, заодно убрав тело колесничего, имевшего несчастье угодить под копыта чужих лошадей. Между тем зрителей принялись развлекать музыканты, а в нашу сторону направилась группа рабов, чтобы развернуть навес от солнечных лучей над западным сектором, где сидели богатые.

Под любопытными взглядами Юлии я начала свой рисунок с изображения spina[22] посередине. Если в Александрии это был просто каменный барьер, то здесь — два квадратных бассейна, заполненные водой. В каждом из них семь бронзовых дельфинов извергали воду. После каждого завершенного круга очередного дельфина переворачивали в противоположную сторону, а для тех, чье слабое зрение не позволяло различить, куда они смотрят — на север или на юг, — другой специально нанятый человек убирал по одному из крупных бронзовых яиц.

— Это Агриппа сделал, — пояснила Юлия.

— Сколько же он успел всего возвести? — спросила я. — Кажется, половину Рима, не меньше!

Она засмеялась.

— Да, это лучший строитель на службе у моего папы.

— Так он все делает сам?

— Агриппа лишь подает идеи и деньги на их воплощение. По-моему, чертежи выполняет Витрувий. Знаешь, ведь это любовник Октавии.

— Мы встречались на вилле. Давно они вместе?

— С тех самых пор, как твой отец объявил о разводе. К тому времени Октавия уже много лет жила в одиночестве.

— Думаешь, она его и вправду любила?

Юлия недоверчиво покосилась на меня.

— Твоего отца? А как же! Иначе зачем ей было собирать легионы для его восточных походов?

Мой ответ потонул в неожиданном тысячеголосом вопле. Люди вскакивали с мест и тыкали пальцами в нашу сторону, глядя куда-то вверх.

— Красный Орел! — закричали поблизости.

Я запрокинула голову — и увидела птицу, изображенную прямо на гигантском золотом навесе, который только что растянули над западным сектором. Орел раскинул крылья, сжимая в когтях детей, пытавшихся вырваться на свободу. Парики египтян и белые диадемы… Даже не видя их, я могла догадаться, кто здесь имеется в виду.

— Это же вы… — прошептала Юлия в ужасе.

Галлия немедленно встала, бросив:

— Уходим!

Мы двинулись к выходу.

— А как же ставки? — воскликнул Марцелл.

Галлия обернулась.

— Цезарь сейчас наблюдает за скачками с Палатина. И что он, по-твоему, видит?

— Но как это сделали? — изумился юноша, снова подняв глаза.

Рисунок был безупречен, и главное — раскрылся в последний момент, уже когда занавес растянули.

— Наверное, кто-то проник сюда ночью, — покачал головой Александр.

Юлия крепко вцепилась мне в руку, и мы продолжали спускаться. Вокруг разразился невообразимый хаос. Зрители, сидевшие на наиболее дорогих местах, в первую очередь ринулись к выходам, боясь, как бы потом их не призвали к ответу в качестве свидетелей измены. Рабы взялись хором кричать имя Красного Орла, перекрывая звуки бравурной музыки. Ну а те, кто желал продолжения скачек, бросали едой в злосчастный навес.

— Скорей! — призывала Галлия. — Еще немного, и здесь такое начнется, что мы вообще не выберемся!

Она продолжала отчаянно пробиваться вперед, и вот уже лестница кончилась. Приближаясь к воротам, я ощутила чье-то прикосновение к сумке и круто развернулась. Молодой воришка развел руками с самым что ни на есть честным видом.

— Попробуй еще раз — прирежу! — бросила я.

Он злобно сверкнул глазами — возможно, понял, что это пустая бравада, а может, и нет.

На улице, вместо того чтобы перевести дух, Галлия припустила еще быстрее. Наверное, бегать в таком положении — против приличий, но мы мчались без остановок до самого Палатина.

— Смотрите! — воскликнул Марцелл.

У входа в храм Юпитера собиралась толпа. При виде племянника Цезаря все расступились.

— Еще одно воззвание Красного Орла! — Вопреки возражениям Галлии, Юлия пробилась вперед и принялась читать. — Его возмутил триумф, — пояснила она, пробегая глазами написанное. — Вы только послушайте! Он выпустил на свободу сто пятьдесят рабов, привезенных из Греции. Да, и еще двадцать детей, которых вернул родителям, в Галлию.

На дверях оказалось прибито еще три папируса. Любопытные читали их молча.