Дочь Клеопатры

Лавочник даже не переспросил, кто ее отец.

— Куда теперь? — выпалила Юлия, передавая покупку Галлии. — Я хочу стать похожей на царевну.

— Ты и есть царевна.

— Настоящую! — В глазах девушки блеснула зависть. — Хочу иметь краску, шелковые туники и прочие безделушки, которые были бы у всех женщин, когда бы не Ливия. Знаешь, она просто ревнует, — щебетала Юлия, разыскивая вместе с нами лавку с египетской косметикой. — Хочет, чтобы все были такими же страшными и невзрачными.

Галлия промолчала, однако в глубине души мне показалось, что она согласна.

— Может, в эту лавку? — спросила рабыня.

— Там есть краски?

— Любых цветов.

Оказавшись внутри, Юлия принялась интересоваться каждой мелочью. Я вдруг поняла, как должен был чувствовать себя Марцелл по дороге в Рим, когда мы пытали его расспросами.

— А это? — осведомилась она, поднимая кувшин с охрой.

— Красить губы. Иногда щеки.

Девушка опустила кувшин на прилавок.

— А что для глаз? Чтобы получилось как у Терентиллы.

— Хозяйка! — ахнула Галлия. — Она же…

— Шлюха? Знаю, — радостно проговорила Юлия.

— Жена Мецената? — возразила я. — Как она может…

— А еще — бывшая актриса. Всем известно, что между актрисой и блудницей нет разницы. Но папа устроил их брак.

— Это ведь его лучший друг! Разве…

— Ой, Мецената женщины не занимают. Зато супруга ему понадобилась. А отцу — причина чаще быть рядом с Терентиллой.

— Он мог бы и сам жениться, — не поняла я.

— На Терентилле? У нее же нет клана.

— Совсем никакого?

— Да нет, какой-нибудь есть, наверное. Правда, не настолько могущественный, чтобы о нем говорить. Так что отец ничего бы не приобрел. Но красавица, правда? По-твоему, чем она красит глаза?

Я опасливо покосилась на хмурую Галлию и медленно произнесла:

— Малахитом. А подводит — сурьмой.

Юлия выложила покупки на прилавок. Когда старик назвал сумму, Галлия, не удержавшись, воскликнула:

— Невозможно! У нас не хватит денег.

На улице Юлия передала добычу рабыне. Та неодобрительно покачала головой.

— Пора спешить, хозяйка. Занятия скоро окончатся.

— А как же Селена? — Девушка повернулась ко мне. — Хочешь себе чего-нибудь прикупить?

— Не могу. Все деньги у Александра.

Она помахала рукой.

— Отошлешь отцу счет. Он даже не узнает, от чьего имени.

Я улыбнулась.

— Может, через несколько недель понадобятся чернила и тростниковые перья.

— Всего-то? — Юлия сморщила нос, но даже это ее не испортило. Вокруг были сотни женщин, и все-таки взоры мужчин невольно задерживались на дочери Цезаря. — А как насчет театра? Что наденешь?

— То, что предложит Октавия.

Девушка покачала головой.

— Нам нужны туники.

— Хозяйка! — слабо запротестовала Галлия. — Времени не осталось.

— Значит, выберем только ткани. Остальное потом, — пообещала Юлия и, не дав ей опомниться, скрылась в глубине ближайшей лавки.

Внутри под солнечным светом из окон красиво переливались изысканные шелка цвета олова, морской волны и павлиньих хвостов, разложенные среди пестрых отрезов попроще. Дочка Цезаря поднесла к моему лицу золотистый лоскут.

— Вот это подойдет.

— Госпожа Ливия разозлится, — пригрозила Галлия.

— Ливия вечно злится. — Юлия озорно подмигнула. — Давайте все же возьмем. Ну что она сделает, если деньги уплачены?

— Вернет покупки в лавку! Целая туника из золота — неподобающая одежда для театра. Если госпожа Октавия тоже рассердится, вас больше никогда не отпустят за покупками.

Девушка немного подумала.

— Ладно. Тогда вот это.

Она указала на фиолетовый шелк, так чудесно подходивший к ее смуглой коже, и завела разговор с владельцем лавки. Разглядывая разложенное на прилавке великолепие, я задумалась, не пора ли прибавить оттенков моим рисункам. В египетских сундуках до сих пор без пользы хранились кувшины с красной охрой и ослепительным азуритом. Расписывать лицо мне не дозволялось, так почему бы не применить краски по назначению?

Выходя из лавки, рабыня строго сказала:

— Достаточно. Больше никаких покупок. Поняли?

— Ага, — немного насмешливым тоном отозвалась Юлия.

Мы шли вслед за Галлией через Овощной рынок, где по берегу Тибра тянулись овощные лавки, и моя спутница радостно щебетала о том, какие бусины лучше всего подойдут к ее глазам.

— Фиолетовые, — решила она. — Как наши новые туники. Сегодня же вечером позову портного, и к завтрашнему…

Я встала как вкопанная.

Юлия обернулась.

— В чем дело?

Перед высокой колонной форума, испещренной грубыми рисунками и птичьим пометом, лежали в корзинках младенцы. Кто-то жалобно плакал, другие тянули ручки, призывая исчезнувших матерей.

— Откуда здесь эти дети? — воскликнула я.

— Подкидыши, — обронила Юлия и собралась идти дальше, но я продолжала стоять. — Ну, ты же знаешь, — прибавила она с раздражением, — нежеланные.

Я посмотрела на Галлию, и та печально кивнула.

— То есть их попросту бросили здесь умирать?

Юлия переступила с ноги на ногу.

— Вообще-то существуют кормилицы… Поэтому место так и называется: Молочная колонна.

— Но молока не хватит на всех!

— Разумеется. По-твоему, много найдется кормилиц, которым больше нечем заняться?

Я уставилась на усталых женщин, присевших в тени, пытаясь из последних сил успокоить плачущих малышей.