Дочь колдуна

– Несомненно, – с уверенностью ответил Масалитинов. – Об этом много говорят, а потому понятно, что ученые стараются проверить такие слухи, а… если эти факты действительно существуют, то придать им естественное и научное основание. Будущее покажет, что получится из этой попытки; но мне кажется вполне рациональным подождать пока наука произнесет свое суждение, прежде чем слепо верить явлениям, противным здравому смыслу.

– Какой вы, однако, решительный, мой юный друг. Вы одним махом зачеркиваете факты и наблюдения тысячи людей, – сказал адмирал на этот раз с настолько заметной иронией, что Масалитинов покраснел.

– Я ничего не отрицаю, ваше превосходительство, – раздраженным тоном ответил он, – а выражаю только собственное мнение, основанное также на личных наблюдениях. Так, например, я присутствовал, как уже упоминал, на спиритических и оккультных сеансах, где бессовестно плутовали; а то, что я читал о явлениях призраков, видении на расстоянии, колдовстве и т. д., – не твердо было в самом основании. Все это были только одни «говорят», или не проверенные вовсе факты, или контролировавшиеся людьми доверчивыми, если не сторонниками, и допускавшиеся на слово рассказчиками.

– Извините, Михаил Дмитриевич, вы заблуждаетесь, утверждая, что будто бы нет фактов, серьезно проверенных. Например, Эммануил Кант, – достойный ли это вашего доверия авторитет? Словом, допускаете ли вы, что он не полоумный и не лгун?

– Какой вопрос! Несомненно, Кант – серьезный ум, вполне достойный доверия.

– Так вот, этот самый Кант контролировал такое явление и подтвердил его достоверность следующими словами: «Этот факт обладает, кажется, наидоказательнейшей силой и должен бы пресечь всякого рода сомнения». Случай этот произошел 19 июля 1759 года и духовидцем был старый философ Сведенборг. Он возвращался из путешествия в Англию, высадился в Гетеборге и обедал у своего друга, знаменитого Вильгельма Кастеля… Собралось многочисленное общество, и после обеда, часов в шесть вечера, Сведенборг распрощался. Но едва сделал он несколько шагов по улице, как вдруг остановился, а затем бледный и взволнованный вернулся к Кастелю и сообщил присутствующим, что в Стокгольме вспыхнул страшный пожар и огонь свирепствует на улице, где он жил. Немного спустя, он опять вышел на улицу и, со слезами на глазах, вернулся рассказать, что дом одного его приятеля сгорел дотла, а его собственный подвергается величайшей опасности. Около восьми часов вечера он в третий раз вышел на улицу и вернулся сияющий. – «Слава Богу! – воскликнул он. – Пожар кончился, огонь остановился за три дома от моего». Слух об этом странном видении старого философа, – а Сведенборгу было тогда семьдесят два года – разнесся по всему Гетеборгу; извещен был даже губернатор и все, имевшие в столице родных или друзей, очень встревожились. Лишь через два дня королевский курьер привез известие о пожаре и сообщил подробности, вполне подтверждавшие видение Сведенборга. Проверив этот факт, Кант, при всей своей «критике практического разума», только и мог сказать: «Что можно возразить против достоверности этого случая?» Так вот вам прекрасно установленный факт видения на расстоянии, ибо Гетеборг отстоит от Стокгольма на расстоянии более 400 километров. Теперь перехожу к случаю явления умиравшего, причем должен добавить что выбираю его на удачу из тысячи ему подобных. Агриппа д’Обиньи, известный друг французского короля Генриха IV, передает случай, бывший в минуту смерти кардинала лотарингского. Произошло это в 1574 году и король находился тогда в Авиньоне вместе с королевой-матерью и кардиналом. Екатерина Медичи легла, по нездоровью, ранее обыкновенного. Между высокопоставленными лицами, присутствовавшими, когда она ложилась, были: король Генрих Наваррский, архиепископ лионский, дамы Ретц, де Линьероль и де Сонней. Королева прощалась уже с присутствовавшими, как вдруг откинулась на подушки и закрыла глаза рукой, а потом с криком стала звать на помощь, указывая на кардинала Лотарингского, стоявшего на коленях на ступеньках постели и протягивавшего ей руку. – «Ступайте, ступайте, кардинал, вы не нужны мне! – кричала побледневшая Екатерина. Так как было известно, что кардинал болен, то все были удивлены его появлением и еще более быстрым его исчезновением. Тогда король Наваррский послал одного из своих придворных узнать о кардинале и посланный передал, что кардинал скончался в ту минуту, когда его видели у постели королевы-матери.