Дочь короля Эльфландии

Вкратце замысел сей состоял в том, чтобы приставить к своре побольше доезжачих. Ибо одному доезжачему трудно уследить за каждой гончей близ сумеречной преграды, на расстоянии всего лишь нескольких ярдов от тех угодий, откуда гончая, если она и добредет-таки домой, как возвращаются вечером заплутавшие псы, придет она жалкая и одряхлевшая, хотя отстанет всего-то на полчаса. К каждой гончей, говорил Лурулу, следует приставить тролля, чтобы тот бежал рядом с нею на охоте и прислуживал ей, когда гончая возвратится домой, голодная и забрызганная грязью. И Орион тотчас же понял несравненное преимущество того, чтобы каждую гончую направлял бдительный, хотя и крохотный разум, и велел Лурулу немедленно отправляться за троллями. Потому, пока гончие спали, сбившись в кучу на дощатом полу двух своих конур (ибо выжлецы и выжлицы жили отдельно), – сквозь сумерки, что дрожали на краю лунного света, тролль поскакал через ведомые нам поля в сторону Эльфландии.

Лурулу миновал побеленную хижину с маленьким оконцем в его сторону, что ярко светилось на фоне бледно-голубой стены: в этот цвет стену окрасила луна. Две собаки залаяли на тролля и помчались в погоню, и в любой другой день тролль всласть поиздевался бы над ними и не упустил бы случая обвести глупых псов вокруг пальца. Но сейчас помыслы Лурулу занимала только его высокая миссия, и тролль обратил на преследователей не больше внимания, нежели обратил бы пух чертополоха в ветреный сентябрьский день; и продолжил путь, перескакивая с травинки на травинку; и очень скоро собаки далеко отстали, с трудом переводя дух.

И задолго до того, как звезды померкли при первом прикосновении рассвета, тролль добрался до черты, что отделяет наши поля от обителей подобных ему созданий, высоко подпрыгнул, перескочил через сумеречную преграду, оставляя позади земную ночь, и приземлился на четвереньки на родную почву, в бесконечный день Эльфландии. Сквозь сонный воздух, великолепная красота которого затмевает наши озера в час восхода, пред которой бледнеют все наши земные краски, он помчался во всю прыть, сгорая от нетерпения удивить новостями соплеменников. Лурулу добрался до болот троллей, где эти создания обитают в своих причудливых жилищах, и издал условный писк, каковым у троллей принято созывать народ; Лурулу добрался до леса, где тролли поселились в стволах огромных деревьев; ибо есть на свете лесные тролли и тролли болотные, два племени, что в родстве и дружбе между собою; и там он снова издал условный писк, скликающий троллей. Очень скоро в чаще леса зашелестели цветы, словно одновременно подули все четыре ветра; шорох нарастал и нарастал, и вот появились тролли, и один за другим расселись на корточках подле Лурулу. Но шорох все ширился, растревожив лес от края до края, бурые тролли шли и шли нескончаемым потоком и устраивались на земле вокруг Лурулу. Из бессчетных древесных стволов и лощин, густо заросших папоротником, кувыркаясь, появлялись все новые и новые тролли; и от высоких и тонких гомаков на далеких болотах – так называют в Эльфландии эти невиданные жилища, для которых на Земле нет названия, – странные, серые, похожие на ткань занавеси, укрепленные на шесте на манер шатра. Тролли собрались вокруг Лурулу в смутном сверкающем свете, что омывал кроны волшебных деревьев (их высокие стволы превосходили наши столетние сосны) и сиял на шипах кактусов, которые и не снились нашему миру. Когда же все бурые массы троллей собрались там и при взгляде на лесной дерн можно было подумать, что в Эльфландию из ведомых нам полей ненароком забрела Осень; когда же шуршание смолкло и снова воцарилась глубокая тишина, нависавшая над Эльфландией на протяжении веков, Лурулу обратился к троллям и принялся пересказывать байки о времени.