Дочь короля Эльфландии

И снова отлично поняли Нив и Зенд, что предводитель их доверился грезам и тайнам, порожденным не безумием и не луною. И покинул спутников Алверик; а помешанные остались сидеть неподвижно, не говоря ни слова, однако в помыслах их бушевали яростные видения.

Сквозь матовый воздух, поджидающий вечернюю звезду, Алверик прошел через возделанные людьми поля и приблизился к почерневшей дубовой двери башни мага; с каждым порывом ветра о дверь колотились миртовые ветви. Юный ученик чародея отворил гостю и по ветхим деревянным ступеням, крысам знакомым лучше, чем людям, провел Алверика в верхние покои колдуна.

Чародей облачен был в черный шелковый плащ, который почитал необходимою данью будущему; без такового он ни в жизнь не стал бы вопрошать грядущие годы. Едва юный ученик ушел, колдун обратился к некоему фолианту, что покоился на высоком столике, и, переведя взгляд от фолианта на Алверика, осведомился, что именно гость желает узнать о будущем. И спросил Алверик, как ему добраться до Эльфландии. Тогда чародей открыл потемневший переплет великой книги и принялся перелистывать страницы, и очень долго страницы под рукою его оставались абсолютно чисты, однако далее в книге появилось немало записей, подобных которым Алверику не приходилось видеть. И пояснил колдун, что такого рода книги повествуют обо всем на свете, однако он, заинтересованный только в грядущем, не нуждается в письменах прошлого и потому обзавелся книгой, что говорит только о будущем; хотя мог бы выписать и другие из Колледжа Чародейства, ежели бы дал себе труд изучать безрассудства, людьми уже совершенные.

Некоторое время колдун сосредоточенно читал свою книгу, и Алверик услышал, как крысы тихо возвращаются к улицам и домам, что прогрызли в ступенях лестницы. Но вот кудесник отыскал в летописи будущего то, что искал, и сообщил гостю, что в книге сей сказано: никогда он, Алверик, не достигнет Эльфландии, пока при нем – волшебный меч.

Выслушав это, Алверик вручил чародею причитающееся щедрое вознаграждение и ушел весьма опечаленный. Ибо знал он, что опасностям Эльфландии ни один обычный клинок, откованный на наковальнях людей, противостоять не в силах. Он не догадывался, что заключенная в мече магия, подобно молнии, оставляет в воздухе привкус и запах, что проникают сквозь сумеречную преграду и разливаются над Эльфландией; не догадывался он и о том, что именно так король-эльф узнаёт о его приближении и отводит от чужака свои границы, дабы Алверик не тревожил более его царство; однако скиталец поверил в то, что прочел ему чародей из книги, и потому побрел прочь, опечаленный весьма. Предоставив дубовую лестницу времени и крысам, он вышел из миртовой рощи, миновал поля людей и возвратился к тому меланхоличному месту, где серый шатер его скорбно повисал над пустошью, унылый и безмолвный, словно сидящие рядом Нив и Зенд. И тогда скитальцы повернули и двинулись на юг, ибо теперь все пути казались Алверику одинаково безнадежными: он не соглашался отказаться от меча и бросить вызов волшебным опасностям без волшебной поддержки. Нив и Зенд молча повиновались предводителю, более не направляя его путь бредовыми пророчествами либо откровениями, подсказанными луной, ибо они видели, что Алверик внял совету другого.

Скитаясь в одиночестве долгими и трудными путями, они далеко продвинулись на юг, но граница Эльфландии с густою завесой сумерек так и не показалась; однако Алверик упрямо не желал отказываться от меча, ибо справедливо полагал он, что Эльфландия страшится силы магического лезвия и мало у него надежды вернуть Лиразель при помощи клинка, внушающего ужас только смертным. Спустя какое-то время Нив снова принялся предрекать будущее, и в ночи полнолуния Зенд опять взял за привычку возвращаться в шатер крайне поздно и будить Алверика своими откровениями. И несмотря на ореол тайны, окружающий Зенда, когда говорил он, и несмотря на восторженный экстаз пророчествующего Нива, Алверик знал теперь, что откровения и пророчества пусты и лживы и ни одно из них никогда не приведет его к Эльфландии. Обремененный безотрадным этим знанием, он все-таки по-прежнему снимался с лагеря на рассвете, по-прежнему двигался вперед через пустынные земли, по-прежнему искал границу, – и так проходили месяцы.