Дочь лесника

— Не проще. Подсознание в таком случае осталось бы чужим, причем недружественным. Вы же лучше меня должны понимать, к чему это могло бы привести.

Да понимал уж, чего тут не понять… Шизофрения у искусственного интеллекта — это было бы слишком. Ну ее на хрен!

Поймал себя на мысли, что на самом деле пытаюсь оттянуть встречу с Киннесом. Хм, встречу… Хорошо, что видеть друг друга не будем — было бы не очень приятно вести беседу на такую тему, глядя Киннесу в глаза. Ладно, хватит тянуть.

— Да, Шель, я понимаю. Когда и как мы встретимся с ротмистром Киннесом?

— Вы готовы?

— Готов.

— Хорошо. Вы почувствуете присутствие ротмистра. Когда закончите, просто позовите меня.

…Как ко мне пришло ощущение того, что я тут не один? Не знаю, просто пришло — и все. Да, ничего и никого я по-прежнему не видел, но присутствие ротмистра ощутил. Именно ротмистра Киннеса, а не просто другого человека.

— Приветствую вас, ротмистр, — на мой взгляд, пожелание здравствовать смотрелось бы в этой ситуации неуместно.

— Здравствуйте, господин инспектор, — ротмистр такими языковыми нюансами голову себе не забивал.

— Уже не инспектор. Вышел в отставку, — уведомил я Киннеса.

— Война закончилась? — естественно, боевого офицера это интересовало в первую очередь.

— Да. Мераскова степь теперь принадлежит Империи, — порадовал я его. Ну, надеюсь, что порадовал.

— Как ваша супруга?

— Спасибо, хорошо. Лоари ждет ребенка.

— О, поздравляю! — я так и представил сдержанно-скромную улыбку ротмистра.

— Спасибо, ротмистр. Но давайте не будем вокруг да около ходить. Вы знаете, для чего устроена наша встреча?

— Да, мне Шель сказал, — на удивление спокойно ответил Киннес.

— И что вы об этом скажете? Спорить будем, доказательства друг другу приводить или монетку бросим? Хотя я ума не приложу, где мы тут возьмем монетку и как сможем ее бросить…

— Наверное, не нужно ни того, ни другого, — черт, как ему это удается? Я на нервах весь, а он, похоже, и правда спокоен, а не рисуется. Что значит солдат и дворянин! — Я вам и так уступлю.

— Как — уступите? — я был ошарашен. Чего угодно ожидал, только не этого.

— Просто уступлю. Знаете, я уже привык быть мертвым, пока этот Шель ко мне не обратился. Мне не трудно к этому вернуться. Тем более, — был бы ротмистр живой, наверняка бы тут усмехнулся, — есть в этом и хорошая сторона.

— Какая? — растерянно спросил я.

— Покой, — я снова мысленным взором увидел его улыбку.

— И ради покоя вы уступите мне жизнь? — чего-то я в людях не понимаю, судя по всему…

— Да, я уже сказал, что уступлю. Знаете, Миллер, когда я был жив, я даже никогда не думал и не мечтал о покое… А сейчас не хочу его ни на что менять.

Хм, вот как? Смертный покой затягивает, прямо как алкоголь и наркотики? Ну а почему бы и нет? Особенно, если не меня. Киннесу я, понятное дело, попытался сказать это в более обтекаемых выражениях:

— Мне сложно вас понять, ротмистр. Я здесь совсем недавно, и к здешнему покою не привык.

— И не надо, — мягко поддержал меня Киннес. — Не надо. Оставьте покой мне, а сами живите дальше. Еще успеете сюда.

— Да уж, успею… — а что еще оставалось сказать?

— И попозже, — добавил ротмистр. — Сами понимаете, чем больше времени пройдет между свадьбой и похоронами, тем лучше.

— Лоари мне сказала, что вы…

— Да, — Киннес не дал мне закончить. — Гвенд, знаете ли, очень удобен. Всегда можно поинтересоваться мнением самой девушки перед засылкой сватов.

— И тем не менее, моим сватом вы к Триамам пошли. Благородный поступок, ротмистр. Я ваш должник.

— Не стоит, Миллер. Скажу вам по чести — к Лоари Триам я сватался не из-за страстной любви, поэтому ваше предложение принял легко. Просто в моем роду сложились обстоятельства, в силу которых старшие родственники требовали, чтобы я женился…

Киннес замолчал. Прошло какое-то время, пока я не понял, что рассказывать об этих обстоятельствах он не собирается. Ну да и ладно, не так оно и важно, на самом-то деле.

— Знаете, Миллер… — не очень уверенно продолжил Киннес, — раз уж вы считаете себя моим должником… У меня к вам просьба. В Лукаме, я оттуда родом, найдите моего незаконнорожденного сына. Его зовут Арнит Гланс, живет у вдовы Гланс, это его бабка. Помогите мальчику, чем сможете, от моих родственников он ничего хорошего не дождется.

— Я помогу ему, ротмистр. Обещаю, — а что бы вы сказали на моем месте? Как именно можно помочь ребенку, а главное, какая помощь ему на самом деле нужна, я пока не знал, но уж найду способ, обязательно найду. Сына ротмистра Киннеса я без помощи не оставлю, а законность или незаконность его рождения мне вообще до одного места.

— Тогда давайте прощаться, Миллер, — устало произнес Киннес. Да, действительно, привык он уже к покою. Разговор наш длинным не назовешь, а вон как человека вымотало…

— Давайте, — поддержал я. — И, знаете, я благодарен судьбе за то, что мы с вами встретились. Сделаю все, чтобы ваш сын вами гордился.