Дочь лодочника

Он подошел к сарайчику, пинком распахнул дверь и с изумлением обнаружил там детскую комнату – но не обычного ребенка, а истинного дитя природы! Шкуры на стене. Нож на столе. Колчан со стрелами и лук, прислоненные к стенке в углу. Он подумал на дочку Крабтри, но что-то подсказывало ему: эта комната не ее. Здесь жил мальчишка, здесь стоял затхлый мальчишеский запах, а за ним ощущалось что-то еще – вроде рыбного привкуса. Потом он увидел книги на низких сосновых полках. Коттон присел на колени и с удивлением провел рукой по корешкам. Что-то в этой комнате казалось ему знакомым, будто он уже бывал в этом месте. Но он не бывал, и поэтому оно выглядело как ловушка, как западня, как обман. Он стал хватать книги с полок, одну за другой. Тогда с яростью, пылающей в груди, как сосновый факел, он распинал сами полки, опрокинув их. Потом разорвал комикс на две части. Перевернул стол под окном и надавил темным ботинком на лук, так что тот треснул. Похватал стрелы, по одной, по две, и сломал об колено. Покончив со всем, поправил съехавшую на лоб шляпу и вышел на свет, где по-прежнему горела старухина лачуга, а девчонку еще предстояло найти.

Малёк наблюдал сквозь щель в стене бани, как мимо, вверх по холму, прошел старик из его кошмаров. Пропитанный кровью и истрепанный, он ковылял, будто ожившее вдруг старое Бабино пугало, и Малька обуял страх. Потом он услышал шум из своего сарая и понял, что старик вошел внутрь. Он сжал руки вокруг своей трезубой лягушачьей остроги, которую взял в сарае, когда тихонько выбежал из леса. Теперь он слышал, как ревела горящая лачуга, как взрывалась сосновая сердцевина. «Иди, – приказывал он себе. – Иди найди Бабу. Помоги ей!» Но он не мог. Страх не позволял ему выйти из тени, и минуло очень много времени, прежде чем шум разрушений прекратился. Когда же это наконец случилось, мальчик услышал, как старик позвал хриплым голосом:

– Я твой Птица-Отец, птенчик! Внемли моему крылу!

«Отец?»

Малёк знал это слово, хорошо знал по книгам, которые читал, и судя по тому, что ему было известно об отцах – а именно, что они были хорошими и сильными, что они защищали детей, – этот человек, используя это слово, отчаянно врал. Малёк подумал о девочке, вспомнил, как она обнимала его за шею, когда они переплывали байу. Вспомнил гигантскую бабочку. Мерцание. Как ее прикосновение принесло странное новое тепло, похожее и не похожее на то, что он чувствовал от прикосновения Сестры.

«Уж точно, она не была его ребенком, не этого гадкого человека, нет, она была хорошая, она была…»

– Птенчик? Где же ты?

Шаги – они возвращались в его сторону; перед баней шаркал тонкий высокий силуэт. И он напевал. Остановился перед дверью, и сквозь щель под ней виднелись его запыленные черные туфли.

Малёк быстро двинулся с места, прежде чем дверная ручка успела повернуться. Он воткнул острогу в стропила и в два ловких шага взобрался по стене, поставив перепончатую ступню на перекладину рамы. Дотянулся до балки, закинул на нее ноги и повис вниз головой над дверью. Уцепившись за балку локтем, второй рукой дотянулся до остроги и вытащил ее из стропил. Теперь он был готов нанести удар.

Дверь бани открылась.

Птица-Отец возник в проеме, темнея на фоне огня.

– Птенчик? – произнес он.

Миранда и великан

Хотя и казалось, что она вынырнула к поверхности реки возле баржи спустя целые часы, на самом деле прошло всего несколько мгновений. Миранда забарахталась в воде, размахивая руками в поисках корпуса старой лодки. «Рут» болтался за ней, расколотый надвое, тетива обвилась вокруг ее руки. Мир вокруг ревел где-то вдалеке. Она уперлась плечом в левый борт и ухватилась за цепь, которая держала баржу у берега и находилась большей частью под водой, скользкая от речного ила и лягушачьей слизи. Она продержалась на цепи несколько вдохов, будто существо, прибитое к берегу приливом. Легкие у нее горели.

За деревьями уже всходило солнце.

Рев в ушах оказался ревом плотины выше по течению.

Миранда закрыла глаза.

Беспамятство тянулось к ней, жаждая заключить в объятия.

«Нет!»

Боль в левом боку – яркая, жгучая. Колчан исчез, и стрелы вместе с ним. Наверху, услышала она, заскрипело дерево палубы. Она навалилась на цепь всем телом, сбросила с себя остатки лука. Подтянулась из воды к борту и обнаружила, что смотрит в бездонный черный глаз винтовки.

Великан, спустившийся по пандусу в несколько длинных шагов, стоял над ней. Стальной носок его ботинка находился совсем рядом с ее пальцами. Он смотрел на Миранду через прицел.

Капая водой с подбородка, она рассмеялась. Не смогла сдержаться. Крепко держась за баржу, она отпустила цепь в воду и вынула из кармана нож. Когда же явила лезвие из воды, то увидела на лице здоровяка улыбку.

– А ты молодец, – сказал он и, отступив на три шага от края баржи, поставил винтовку прикладом к тому, что осталось от рубки.

Миранда залезла на баржу. Медленно встала. Не перенося вес на правую ногу, чтобы та не подогнулась. Но нагрузив левую, стиснула зубы от боли в боку.

– Прям чертовски опасная, Какая-Разница, – заметил великан.