Дочь лодочника

Вцепившись рукой в перила, Чарли Риддл подтянулся от стены прихожей; кости ноги и спины заскрежетали друг о дружку, будто камни. Он полагал, что к этому времени будет уже мертв. Что, закрыв глаза, ускользнет прочь, но этого почему-то не случилось. Он, пошатываясь, пересек коридор и вошел в открытую дверь гостиной, где стояла накрытая старыми простынями мебель. Он добрался до пыльного буфета, откуда достал полупустую бутылку «Уайлд Тёки». Выглянул через окно во двор: дорожка за ним была вся в лужах, а с дубов, магнолий и гортензий капала вода. Свет во второй половине дня был такой же, как при сумерках, словно с небом творилось что-то странное. Между оранжереей карлика и рядом полуразвалившихся «домов-ружей» констебль увидел в траве свой «Плимут». Бедняга Роберт Алвин, чей труп Риддл запихнул в багажник после перестрелки, наверняка уже расплавился, как устрица на жаре.

Риддл рассмеялся.

Ребра тотчас пронзила боль. Левая нога ощущалась как мешок с битым стеклом. Правое колено трещало при каждом шаге. Ребра ушиблены, правая скула треснула и распухла, нос расколот у переносицы. А после того, как один мерзавец стукнул его трубой, змей у него штанах мог бы теперь плеваться кровью, если оставался вообще на что-то способен.

Он хрюкнул и сделал глоток виски.

«Долбаные дикари, – подумал он. – Долбаные уродские дикари». Он хотя бы отправил одного в ад, прежде чем последние двое его достали. Достали ботинками со стальными носками, длинными цепями и медными кастетами. Он отпил. – Ну их всех на хер. Пусть придут и убьют тут всех, кого я сам, мать их, не убью первым».

«Сучку Крабтри».

«Траханого карлика».

В этот момент шлюшка Эйвери торопливо вышла из оранжереи.

Риддл проследил за ней слезящимся глазом. Потом вытер его и снова отпил виски.

Она прошла к «Плимуту» – переднее левое крыло и капот были помяты, зад провис над осью, – наклонилась к разбитому окну и достала ключи. Сунула себе в карман, вернулась к оранжерее.

– Что это вы там задумали? – пробормотал Риддл распухшими губами.

Следя за оранжереей, он сделал еще один длинный, жадный глоток из бутылки. Вспомнил вираж, глухой удар по бамперу. Кровь в глазу, дерево впереди. А потом он вывернул руль.

Сверху донеслось журчание льющейся воды, бегущей по трубам в стенах старого дома.

Он отпил еще.

Коттон принимает ванну

Пастор скривился от боли на краю чугунной ванны. В нее набиралась вода, он проверил ее пальцами. Девочка тихо сидела на плетеном кресле под окном возле ванны, едва доставая босыми ногами до клетчатой плитки.

Коттон выключил воду и принялся медленно расстегивать пуговицы на рубашке. Сложил ткань, прикрывавшую его грудь, будто кусок рыбьей кожи. Грудь у него была широкая и волосатая, мягкую плоть живота пересекали белые шрамы. А над ними – свежие раны, повторяющие очертания извилистой реки и байу.

Девочка сдвинулась к краешку стула и с удивлением уставилась на его живот.

– Вы сами это себе сделали? – спросила она.

– Боль, – ответил он, – долго была мне богом.

Капля воды громко упала из крана в повисшем молчании.

План

В горячем влажном воздухе оранжереи, сладком от запаха травы Эйвери, Тейя опустилась на колено перед мальчиком. Он очнулся уже некоторое время назад, но не шевелился, а только сжался под столом и дрожал, то и дело бросая испуганные взгляды, как загнанная в угол бездомная кошка. Эйвери раскрыл револьвер и покрутил барабан. Пять пуль, одна камора пустая. Он захлопнул барабан. Снаружи дождь перестал, но капли еще отбивали по стеклам свой ритм.

– Джон, – проговорила Тейя.

Эйвери сунул пистолет Кука себе спереди за джинсы, прикрыв рубашкой.

– Джон, – сказала она снова. Весь гнев пропал из ее голоса, и он звучал жалобно, устало. – Почему бы нам не уехать? Прямо сейчас. Малышка с нами, у меня есть ключи, давай просто уедем. – Она видела, что он смотрел в ее глаза, влажные, умоляющие, и видела, как ему трудно ей отказывать, но он все равно это сделал. Он был непреклонен.

– Мы с Мирандой начали кое-что сегодня утром, – сообщил он. – Мне нужно это закончить.

Тейя уставилась на влажный пол, где между камней пророс крошечный клевер. Она осела под почти невыносимой тяжестью последних нескольких минут. Дочка неподалеку от нее заворочалась на своем покрывале между двумя большими тракторными шинами, где росла трава.

«А теперь, – подумала она, – он попросит меня рассказать все снова, чтобы убедиться, что я не испугаюсь».

Он стоял, а она сидела, и его мрачные глаза были устремлены на нее. Он коснулся ее подбородка, приподнял на себя.

– Расскажи мне, – сказал он. – Каков план?

– Ты заходишь в дом, – начала она.

– Да.

– Я беру Грейс, достаю из спальни чемодан.

– Потом к машине.

– Кладу малышку и чемодан в машину.

– И?

– Потом мальчика.

– И?

– Завожу машину и жду.

– Правильно. И через сколько я приду?

– Быстро, – тихо ответила Тейя.

– Правильно, – сказал он и погладил ее по щеке.

Она отняла его руку от лица, вложила ее в свою.

– Давай просто уедем. Если ты пойдешь в тот дом, случится что-то ужасное, я…

– У нас план, – сказал он спокойно. – Тебе пора.

«Какой ты чертовски спокойный».

– Джон…