Дочь Лунной богини

Его слова, словно пригоршня холодной воды, выплеснутой в лицо, вернули меня в реальность. Конечно же, он раскаивался в содеянном! Полумрак и жалость ко мне из-за пролитых слез подтолкнули принца проявить чуть большее участие. А я с радостью воспользовалась его добротой.

— Ты ни в чем не виноват. — Я старалась говорить беззаботно, но отвернулась, чтобы скрыть волосами лицо. Поэтому приняла ответное молчание за согласие. — Мы оба совершили ошибку. И забудем этот миг безумства к утру.

Попытка спасти свою гордость вышла довольно неуклюжей.

— Безумство? — Ливей обхватил мою руку и прижал к своей груди. — Я никогда в жизни не ощущал себя таким здравомыслящим. Ты хочешь забыть о произошедшем? Я точно не смогу.

Сердце забилось в груди, словно птица в клетке. Но бдительные страх и разум вновь взяли верх.

— Мы не должны были так делать.

— Почему? — Ливей склонил голову и посмотрел на меня.

Его вопрос поражал своей простотой. Вот только все не так просто, как ему казалось. Между нами существовало слишком много препятствий, о которых Ливей ничего не знал… потому что я о них не рассказывала.

— Я уже давно хотел поцеловать тебя, — понизив голос, признался он.

Тепло вновь наполнило меня и расползлось по коже, словно я лежала на солнце. Слова принца развеяли мои сомнения, поэтому я протянула руку и прижала к его щеке. Ливей тут же вновь склонился ко мне. Мои глаза расширились, но уже через мгновение я закрыла их, потерявшись в томной дымке желания, и меня унесло течением звездной реки. А когда мы наконец оторвались друг от друга, то продолжали лежать в лунном свете, сплетясь телами и восстанавливая хриплое, прерывистое дыхание, пока на небосклоне не зажглись первые рассветные лучи.

Вспомнив, какой наступил день, я вскочила на ноги и принялась рыться в ящике, выискивая свой подарок. Однако даже вручая принцу сверток из шелка, старательно отгоняла желание спрятать его обратно. Разве может простая ракушка сравниться с бесценными сокровищами, которыми обладал наследник империи?

Ливей развернул ткань и уставился на ракушку. Я взяла ее и осторожно подула. Ракушка засияла, и моя мелодия разлетелась по комнате. Радостная, наполненная обещаниями, надеждой… и, как я сейчас поняла, тоской. Сама того не понимая, я сочинила мелодию своего сердца.

Ливей не шевелился, пока не отзвучали последние ноты.

— Прекрасно. Как она называется? — поинтересовался он.

Я улыбнулась, несмотря на внезапно возникший ком в горле.

— Она в твою честь. Я сочинила ее для тебя.

Ливей забрал у меня ракушку и хотел подуть в нее сам, но я его остановила.

— Послушаешь, когда меня не будет.

Его тело напряглось, а взгляд устремился к моему лицу.

— Ты покидаешь меня?

— Я не это имела в виду. Ракушка — подарок на день рождения, а не прощальный.

Правда, совесть кольнула меня за то, что я ушла от ответа.

Ливей вновь переплел наши пальцы, и его беспокойство ослабло.

— Спасибо. Я никогда не получал подарка прекрасней. — Он замолчал на мгновение, после чего на его лице появилась дразнящая улыбка, и принц добавил: — Теперь мне не придется умолять тебя сыграть мне.

Я отстранилась и, старательно изображая гнев, посмотрела на него.

— Неужели меня так легко заменить?

— Даже не хочу это выяснять. — С сожалением вздохнув, он отпустил мою руку и встал с кровати. — Нужно уходить, пока не проснулись слуги.

— Ливей, — собравшись с духом, окликнула я его у порога, — у нас завтра нет уроков. Может, проведем день вместе?

Он замер на мгновение, но затем кивнул, а когда закрывал дверь, я заметила на его лице улыбку.

Я вновь осталась в одиночестве, и последние клочки томной дымки развеялись. На смену ей тут же пришло яростное и неумолимое чувство вины. Небесный император не проявил к маме милосердия и приговорил к заточению на целую вечность. Я вспомнила, как испугалась мама появления императрицы, какой ужас она испытала. Так откуда чувства к их сыну? Неужели я настолько слаба и с такой легкостью предам родную мать?

Я прижала пальцы к вискам, а затем запустила их в волосы. Вряд ли мама посчитала бы мое поведение предательством. Даже несмотря на собственные страдания, она не произнесла ни единого злого слова по отношению к императору или императрице. Мама не стала бы сердиться, ведь всегда хотела для меня лишь одного — счастья. Да и я — самостоятельная личность. Как и Ливей. К тому же он сильно отличается от родителей. После стольких дней, проведенных вместе, я знала это лучше, чем кто-либо другой. Принц стал для меня самым близким другом, а теперь… и того больше. Глупо возлагать на него ответственность за события, произошедшие в далеком прошлом, и ситуацию, к которой он не имеет отношения.

Как бы мне хотелось излить ему душу и раскрыть свое сердце. Ливей бы никогда не причинил мне боль. Но я не хотела впутывать его в свои дела и ссорить с родителями, тем более их отношения и без того оставались напряженными. Правда, стоило признать: я боялась разочароваться в нем. Ведь предательство возлюбленного ранило сильнее предательства друга.