Дочь Луны

— Мне его так не хватает, — с грустью призналась она Мику. — Уже пять лет прошло, а я до сих пор не могу привыкнуть к мысли, что больше никогда не увижу его.

Мик пошел относить поднос с остатками еды на кухню, а Фэйт быстренько приняла душ. Сперва она хотела переодеться в ночную рубашку, но потом, поколебавшись, решила, что фланелевая рубашка Мика куда уютнее. Когда же она вернулась в комнату, Мик стоял у окна, вглядываясь в темноту ночи.

Боже, какой он сильный и красивый, снова подумала Фэйт, не отрывая глаз от его атлетической фигуры. В это мгновение Мик резко обернулся и увидел ее стоящей на пороге в длинной до колен мужской рубашке.

— Ты простудишься, если и дальше будешь стоять на холодных половицах босиком, — сказал он и, не получив ответа, подошел к ней, подхватил на руки и перенес на кровать. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он. — Я серьезно спрашиваю.

Фэйт заглянула в его черные глаза и поняла, что он и в самом деле не шутит.

— Я чувствую себя отлично, — сказала она ему. — В самом деле, просто чудесно.

— Никаких болей или неприятных ощущений?

Фэйт угадала направление его мыслей и благодарно улыбнулась.

— Между прочим, чтобы ты знал, секс не противопоказан беременной женщине. Некоторые неудобства могут возникать, но проблем как таковых нет и быть не может.

Секс не противопоказан? Она что, всерьез использовала такое определение? Мик ощутил, как кровь прилила к сердцу.

— Секс?! — грубовато-насмешливо бросил он, большим пальцем проводя по щеке Фэйт. — Секс это вещь, которую можно иметь всегда, когда захочешь. Иметь секс так же несложно, как принять душ или поесть.

Лицо у Фэйт зарделось, а губы приоткрылись в невольном протесте.

— А вот заниматься любовью, — продолжил Мик в том же чуть развязном тоне, — мне в жизни приходилось всего несколько раз. И то, что происходит у меня сейчас с Дочерью Луны, я предпочел бы называть именно так.

— Да, милый, ты совершенно прав, — согласилась Фэйт, обвивая его шею руками и подставляя губы для поцелуя.

Мокрые от пота, все еще тяжело и неровно дыша, они понемногу приходили в себя. Она лежала, прильнув к его груди, и тела их все еще были слиты воедино. Это казалось просто чудом — лежать в кольце его рук и чувствовать себя огражденной от вихрей и невзгод огромного и недружелюбного мира.

Мик с наслаждением гладил ее атласную спину, изучая каждый изгиб этого нежного тела. Такая миниатюрная, такая совершенная — и она доверилась ему, мрачному громиле, хмурому нелюдиму. Есть в этом какая-то загадка, подумал он. Не говоря уже о том взрыве блаженства, который она мне только что подарила.

Под утро Мик проснулся — как всегда, с ясной головой и настороже. Он лежал на спине, и Фэйт спала рядом, уткнувшись носом в его плечо, и ее теплое дыхание щекотало кожу. По привычке он прислушался, вгляделся в темноту.

Окна дребезжали, а дом поскрипывал от порывов ветра, но это не могло стать причиной его пробуждения. Минуты за минутами падали в тишину, а Мик все прислушивался, постепенно успокаиваясь и расслабляясь. Наверное, Фэйт вздрогнула или что-нибудь пробормотала во сне. Просто он не привык спать рядом с женщиной.

Плотная, почти осязаемая на ощупь темнота окружала их. Раньше Мик любил темноту ночи за то, что она дарила ему чувство отрешенности от остального мира, дом становился его крепостью, в которую никто посторонний не мог проникнуть. Но сейчас, когда рядом лежала близкая женщина, темнота дарила ему ощущение сбывшегося чуда, заражала почти мистическим благоговением, наподобие того, которое он испытывал юношей, глядя в бездонное звездное небо Вайоминга.

Казалось, ему снова восемнадцать, и он снова, задрав голову, смотрит на усыпанное бриллиантовыми россыпями черно-бархатное небо, тоскуя по тому, чего никогда не имел, томясь по чувству, которого от рождения был лишен — чувству семейного очага.

Горло у него сжалось от горького, как полынь, воспоминания, а затем он замер, потому что ощутил, как рука Фэйт шевельнулась — тихо, но целеустремленно. Мик хотел было уже окликнуть ее, но остановил себя, боясь испугать ее, а также из невольного любопытства.

Рука Фэйт нежно гладила его мускулистую грудь, плечи… Сладкая волна блаженства прокатилась по его телу, и Мик, не удержался, судорожно сглотнул.

— Мик? — позвала его Фэйт.

Она не спала. И теперь, когда она убедилась, что и он не спит тоже, ее ласки обрели неожиданную дерзость, и ладонь ее смело скользнула к низу его живота.

— Ты ничего не имеешь против? — в голосе ее все-таки чувствовалась некоторая робость.

— Провалиться мне на месте, если я что-то имею против, — блаженно простонал Мик. — Наоборот: я всю жизнь хотел, чтобы нашлась женщина, которая касалась бы меня так постоянно.

— А если я осмелюсь на что-то большее? — спросила Фэйт, опускаясь ниже.

И это было начало нового исступленного витка блаженства, за которым пришло очередное забытье в непостижимом слиянии душ и тел…