Дочь Луны

— На твоем месте я бы обязательно взял этот свитер, — объявил Мик, подходя к примерочной. Лицо приторно улыбающейся продавщицы тут же перекосилось, словно она проглотила жабу. Только слабоумный не прочел бы в ее гримасе ужас и отвращение к этому верзиле индейцу, с которым такой маленькой и хрупкой куколке приходилось иметь дело.

— Мне он тоже кажется симпатичным, — согласилась Фэйт. — Но он слишком дорогой. Лучше я возьму голубой.

— Но бледно-лиловый — твой цвет.

Фэйт подняла глаза, и лицо ее озарилось благодарной улыбкой.

— Ты так думаешь?

— Не думаю, а вижу. Позволь, я куплю его для тебя, ну, скажем, в качестве рождественского подарка.

— Но до Рождества…

Мик неумолимо мотнул головой.

— Если ты не согласишься сделать это сейчас, мне придется приехать сюда завтра. Тебе не жалко моего времени?

Он отступил назад, и продавщица шарахнулась от него, как от Кинг Конга.

Когда он загружал покупки в багажник «блейзера», Фэйт спросила:

— Что случилось вдруг с этой продавщицей? Она же вначале казалась такой приветливой.

Мик захлопнул багажник, запер его и только после этого взглянул на Фэйт.

— Полагаю, — сказал он тихо, — девушка не слишком любит индейцев.

Фэйт онемела от возмущения и невольного чувства вины. Мик пожал плечами и открыл дверцу машины.

— И часто тебе приходится с этим сталкиваться, — спросила она.

Мик на мгновение обернулся и кивнул.

— И ты так спокойно говоришь об этом.

— С тех пор, как я вышел из подросткового возраста — да!

— Но как же ты можешь…

— Золотая моя, злость в таких вопросах мало помогает. Ну хватит, если ты не передумала появляться на людях в обществе страшного великана-индейца, поищем себе столик в ресторане.

Фэйт не передумала, и когда десять минут спустя они входили в зал ресторана, рука ее крепко сжимала локоть Мика, а подбородок был вызывающе приподнят. Вот сила духа, с восхищением подумал Мик. А с виду она кажется такой хрупкой и беззащитной.

Мик бывал в этом ресторане с друзьями и знал, что здесь ему не придется сталкиваться с махровым расизмом. Не то, что его сильно смущала такая перспектива, просто не хотелось портить настроение Фэйт. Кроме того, Мика устраивало здешнее меню: он предпочитал простую, но обильную пищу. Официантка хорошо знала помощника шерифа по прошлым визитам, держалась дружелюбно, и Фэйт мало-помалу успокоилась.

— Не надо петушиться из-за меня, Фэйт, — сказал Мик. — Бороться с предрассудками — все равно, что биться головой о стену. Хвала дядюшке Сэму — благодаря ему я объехал полсвета и одно усвоил наверняка: нет или почти нет таких людей, которые не имели бы предубеждений против кого-то.

А потом, подумал он, я не тот, за кого тебе следует заступаться. Кто я? Мираж, обман зрения, наваждение. У тебя своя жизнь, у меня — своя, и теперь, когда Фрэнк Уильямс пойман, ничто не помешает каждому пойти своим путем. В конце концов, дрезденская фарфоровая статуэтка и зачерствелый служака-метис — явно не пара. И как только ты почувствуешь себя в безопасности, потребность в защитнике отпадет сама собой, и ничто не помешает тебе стать просто доброй соседкой, с которой меня ничего не будет связывать, кроме дружеских отношений и привычки прийти на помощь друг другу.

Он собирался после ужина сводить Фэйт в кино, но заметил, что она явно устала. Они оба почти не спали прошлой ночью, а потом она все же ждем ребенка… Заплатив по счету, Мик подхватил Фэйт под руку и проводил к машине.

Когда в салоне автомобиля Фэйт пару раз зевнула, Мик велел ей не стесняться, а спокойно подремать на заднем сиденье. Она заснула мгновенно, а Мик повел машину дальше, воспаленными от бессонницы глазами всматриваясь в серую ленту ночной дороги.

Фэйт очнулась, охваченная животным ужасом: сильные руки подхватили ее и понесли — в темноту, в ночь…

Она закричала, колотя мужчину кулачками.

— Дочь Луны может ничего не бояться!.. Тсс, Фэйт. Это же я, Мик.

Мик! Слава Богу, это Мик! Ужас растаял, как снег под майским солнцем, и Фэйт, уткнувшись в его шею, блаженно вдохнула запах его кожи.

— Знаешь, — сказала она, когда он внес ее в свою спальню, — я бы хотела стать для тебя тем, кем стал для меня ты.

Мик опустил ее на свою кровать, включил настольную лампу и произнес:

— Я спущусь вниз, накормлю скотину и заберу твою одежду из машины. Ты больше ничего там не оставила?

Фэйт с необычной торжественностью взглянула ему в глаза и отрицательно качнула головой. Мик коротко кивнул и двинулся к двери. На пороге он, однако, остановился и, поколебавшись, бросил через плечо.

— Ты всегда была для меня всем, Дочь Луны. Всем.

Он оставил Фэйт одну в состоянии крайнего смятения, а сам, громыхая сапогами, спустился вниз.

— Итак, — пробормотал он, — на склоне лет ты, Мик Пэриш, окончательно тронулся умом. Как вообще можно было делать такое признание? Это же безумие. Полное безумие!