Дочь Льва

— Думаю, тебе ничего другого не оставалось. Я такой благородный, такой невыразимо праведный. Естественно, ты меня обожаешь. Благословляешь землю, по которой я ступаю. И вообще я свет очей и твое прекрасное божество.

Взгляд жалобных зеленых глаз проследовал по его голому торсу и остановился на руках. Она вздохнула:

— Это правда. Так я и чувствую.

— Временами. В редкие моменты умиротворения.

— Разве можно быть спокойной рядом с тобой? Я смотрю на тебя, потом на себя… — Она замолчала.

— Ну и?

Она беспомощно шевельнула рукой.

— Я не понимаю, как Бог соединил двух таких разных людей.

— По-твоему, Всевышний совершил ошибку и, поскольку он всемудрый, должен ее исправить?

Она поерзала и сказала:

— Да, иногда мне приходит это в голову и становится тревожно.

— Иногда ты сходишь с ума, я бы так сказал. Из-за этого думаешь идиотские вещи: например, что я не хочу с тобой жить и не желаю иметь от тебя детей. Однако я намерен показать тебе, что ты ошибаешься. Она подняла голову:

— Ты возьмешь меня с собой в Маунт-Иден? Он кивнул.

— И… и у нас будет семья? Он пожал плечами:

— У меня нет выбора. Тебя возмущают все способы предохранения. Я не могу снова ранить твои нежные чувства… и свои тоже, — добавил он скорее для себя.

— Но ты их хочешь? — настаивала она. — Вдруг они будут похожи на меня? Я всячески постараюсь это предотвратить, но рецепта нет. Нельзя сделать ребенка так, как делаешь припарку.

Он усмехнулся:

— Ты пытаешься меня убедить или отговорить?

— Я просто думала, что в воображении ты рисуешь сына, похожего на тебя. Мужчины часто этого хотят, — защищаясь, добавила она.

— Я такое воображал. Это наполняло меня нестерпимым ужасом. К счастью, с научной точки зрения это невозможно. В смысле иметь ребенка в точности такого, как я, даже если бы я сделал его один, что вообще неосуществимо. А поскольку я должен его сотворить вместе с тобой… — Он задумчиво разглядывал ее. — Ты довольно маленькая и невыносимо вспыльчивая. Но так как ты обещала подрасти, я склоняюсь к тому, чтобы считать твой темперамент волнующим. Я имею в виду, когда ты кричишь и ругаешься, — объявил он. — А не в смысле убийства или самоубийства. К счастью, ты будешь занята потомством и утолением всех моих капризов, и у тебя не останется времени на насилие.

— Не дразнись. — Она толкнула его коленом. — Не такая уж я дикарка.

— Я только боюсь, домашние дела тебе покажутся скучными.

— Тсс, ты не понимаешь. — Она придвинулась ближе к нему. — Мужество испытывается не только в битвах и кровной мести. Сегодня ты дрался, как настоящий воин. Хотя и до этого ты тоже сражался, причем в более важных битвах. — Она положила руку ему на сердце. — Вариан, вот та битва, где я искренне хотела бы воевать на твоей стороне.

Прикосновение его согрело, слова принесли боль.

— Я знаю, — нежно произнес он. — К сожалению, я настроился на мученичество. Я отправился на твое освобождение с местью в душе, — наверное, чтобы доказать себе, что достоин того замечательного создания, на котором женился.

Она убрала руку.

— Я не такая, спроси у отца. И все равно я могу…

— Ты необыкновенная, — твердо сказал он. — Почему тебе так трудно взглянуть правде в глаза и принять приятные слова? Когда я говорю что-то нежное или сентиментальное, ты обвиняешь меня в притворстве, говоришь, что я шучу или острю. Я бы не возражал, если бы ты при этом не упускала главное.

— Ты имеешь в виду смысл шутки?

— Смысл всего. — Он сел и взял ее за руки. — Я люблю тебя, как и ты любишь меня.

— Нет, не надо так говорить…

— Слушай, — прервал ее Вариан. Она наклонила голову. — Помнишь ту ночь по дороге в Пошнию, когда я сказал, что ты — огонь, а я — мотылек?

Она начала было качать головой по-албански, потом спохватилась и неуклюже кивнула:

— Да, помню.

Это маленькое движение к нему, к Англии, которая теперь стала ее домом, почти сразило его. Но он твердо решил все объяснить, чтобы она до конца поверила.

— Я сказал, что ты зажигаешь пламя. — Он сплел их пальцы. — Ты послала огонь в глубь меня. Желания, мечты, потребности я запрятал так глубоко, что сам не знал об их существовании. Они вспыхнули, как сухое дерево. Это ты их подожгла.

Она не сводила глаз с их переплетенных рук.

— Ты имеешь в виду ночь, желание?..

— Да, мной двигало желание, в то время это было все, что я понимал. Оно удержало меня возле тебя, хотя все мое существо, как всегда, порывалось бежать от трудностей. От завтрашнего дня. По-моему, от самой жизни.

— Ты не единственный, кто желал убежать, — виновато сказала она. — Но ты этого не сделал, а я сбегала несколько раз.

— Но не для того, чтобы убежать от проблем, а чтобы встретиться с ними лицом к лицу. Прошлым вечером и ночью ты сражалась за свои права, за свой брак. За меня.

— Все равно я тебя расстроила.