Дочь моего друга (СИ)

Он вминает меня в простыни, яростно вколачиваясь глубокими резкими толчками. Растягивает до упора, с каждым движением бедер заполняет так плотно, что не оставляет свободным ни одного миллиметра.

Вскрикиваю в унисон его рваным резким хрипам. Подаюсь навстречу, шире развожу ноги и выгибаюсь, чтобы каждое проникновение было еще глубже. Хотя кажется глубже уже невозможно. С каждым толчком я будто взлетаю выше, еще выше, поднимаясь на новый виток удовольствия.

Меня качает на волнах ощущений подступающего оргазма, и за секунду он обрушивается со всей мощью. Мир мучительно замирает, пока я захлебываюсь от забытых ощущений и сокращаюсь в судорожном пульсирующем удовольствии.

Для меня исчезают краски и звуки, я слепну и глохну. И даже когда оргазмические спазмы утихают, все еще продолжаю сжимать стенки влагалища, оплетая руками крепкую мужскую шею.

— Моя сладкая, моя охуенная, — шепчет Демид, медленно во мне двигаясь.

Сладкая нега внутри отдается мелкой дрожью в конечностях. Разлепляю веки, смотрю на нависающего надо мной Демида. В его напряженном взгляде столько всего намешано — и ожидание, и желание, и незнакомая прежде нежность. Обхватываю его лицо руками и прижимаюсь губами к губам.

— Я тебя люблю, Демид.

Мужчина во мне замирает. Взгляд из напряженного меняется на изумленный, в нем мелькает боль и еще что-то мне неизвестное. Отпускаю руки, обмякаю под ним.

Демид отмирает и кончает в меня несколькими яростными, жесткими толчками, сопровождая оргазм рваными, хриплыми стонами.

* * *

Демид

Я в нее кончил. Девчонка мне в любви призналась, и я тоже, сука… Признался.

Может, если бы смолчала, если бы отвернулась, а не смотрела так. В самую, блядь, душу.

Я бы сдержался, вышел из нее и кончил на грудь или на живот. Не в первый раз в доме заканчиваются презервативы.

А здесь как перемкнуло. То ли инстинкт собственника включился, то ли продолжателя рода, то ли еще хера какого. На адреналине. Но я полностью потерял над собой контроль.

Все стало неважно. Кроме той, что подо мной была, в которую я вколачивался в полубезумном состоянии. Которую так долго хотел, что когда дорвался, обо всем на свете забыл.

Теперь нависаю над ней сверху, смотрю на распахнутые глаза с подрагивающими ресницами. На бисеринки пота на висках — заездил я девочку, вон как тяжело дышит с непривычки. На распухшие, закусанные почти до крови губы.

Провожу по ним большим пальцем, чтобы еще краснее казались. Наклоняюсь и целую, но уже не так, будто загрызть хочу. А бережно. Моя же девочка, значит ее теперь беречь надо. В перерывах между заездами…

Упираюсь на локти и еще немного в нее толкаюсь — просто потому что выходить не хочется. И судя по не до конца упавшему члену, может и не придется.

Арине тоже нравится, ерзает подо мной, глазки прикрыла. Кайф такой, я уже забыл, что так может быть, когда отключаешь мозг и улетаешь.

Наверное, в самом начале только, когда я совсем зеленый был, года на три младше Арины. Пока еще не смотрел на всех без исключения женщин как на способ удовлетворения похоти.

Снова смотрит, и так сука беззащитно, что одновременно и укрыть собой хочется, и трахать до изнеможения.

— Демид… — одними губами проговаривает. И замолкает, смотрит выжидающе.

Ждет, что я скажу в ответ. Порция спермы в обмен на признание в любви так себе ответочка. Даже если эта сперма высококонцентрированная.

И я точно знаю, что именно она ждет. А мне кроме «давай еще» ничего на ум не приходит. Говорить, что тоже ее люблю, нечестно. Я не знаю, что это такое, последний раз я влюблялся в садике в воспитательницу. И это точно не то, что ждет от меня Арина.

Но и говорить, что я ее просто хочу, тоже будет неправдой. Хочу это когда кончил, и внутри пусто. А здесь наоборот кроет от ощущений. Захлестывает. Просто любовь это не для долбоебов. Наверное…

Снова наклоняюсь, губами мажу по щеке, по скуле, наклоняюсь и прикусываю мочку уха.

— Так куда паспорт выбросила, признавайся? Порезала и в унитаз спустила?

— В мусорный бак вынесла, — отвечает без тени смущения. Засранка малая.

— Больше не будешь выбрасывать? Замуж пойдешь? — всасываю тонкую кожу на шее, Арина вздрагивает и выгибается.

— Нет, — мотает головой. Я, конечно, охуеваю, но вида не подаю.

— Не нравится как трахаюсь? — толкаюсь глубже. Там все твердеет, теперь уже точно никто никуда не выходит. Арина протяжно стонет, приоткрывая рот, и я прохожусь языком по нижней губе.

Нравится ей, я же вижу. Дело в другом, и самое время выяснить, пока мы на второй круг не пошли.

— И что не так? — прижимаю к себе и резко на спину переворачиваюсь, она только ойкает, когда на затвердевший член насаживается.

Выпрямляется, держу за бедра и натягиваю на себя поглубже.

— Говори, малыш, пока я твой рот не занял, — ныряю в нее языком, выхожу, целую в губы.

— Ты так сказал… что нам в ЗАГС надо… А я не хочу просто так, Демид, — выпаливает, — я хотела чтобы были цветы, колечко… Можешь говорить, что это пошло, мне все равно!

Она сейчас реально разревется. Я настолько шокирован, что даже забываю, как хочу трахаться, и что у меня хер знает сколько не было секса.