Дочь моего друга (СИ)

— Что? Астма? Черт. Только этого не хватало, — отцепляю от себя ее руки, следую указанной траектории и нахожу в сумке карманный ингалятор с лекарством. Завожу ей между зубами, распыляю лекарство.

— Вызывайте скорую, — кричу охранникам. Они тут же вламываются в номер.

— Не… не надо, — хрипит Виолетта и для верности мотает головой из стороны в сторону. — Ско-ро… скоро отпустит…

Ее лицо в самом деле розовеет, взгляд становится более осмысленным. Через минуту она уже садится в кровати, держась руками за горло.

— Извини, — все еще хрипит, — обычно я не довожу до приступов. А тут переволновалась.

— Уверена, что тебе не надо в больницу? — спрашиваю девушку. Она мотает головой пусть и заторможено, но убежденно.

— Уверена. Не беспокойся.

— Я ее забираю, — поднимаю папку с пола и показываю Виолетте. Киваю охране. — Уходим, парни.

Спускаемся по лестнице, зажимаю папку под мышкой. Как будто ничего такого, а интуиция все никак не может успокоиться. Зудит как назойливый комар.

— Вы к себе, Демид Александрович? — спрашивает Сергей. Он отводит глаза, я осматриваю себя.

Черт, вверху две пуговицы оторваны. Надо сменить рубашку.

— Да, к себе, — киваю хмуро. Хочется не просто переодеться, а отмыться.

Становлюсь под прохладные струи. Не буду сегодня смотреть документы, все завтра.

Оборачиваю вокруг бедер полотенце, выхожу из ванной. Беру в руки телефон, но в чате с Ариной по прежнему тишина.

Внутри волной поднимается глухое раздражение. Что я здесь делаю? Занимаюсь какой-то херней. Девок левых откачиваю, документы таскаю, которые ко мне не относятся. А моя без пяти минут жена включила игнор.

Уже любой массаж должен был закончиться. Достаю из шкафа джинсы и футболку, набираю охрану.

— Через десять минут выдвигаемся, Андрей.

— Как выдвигаемся, Демид Александрович? — в его голосе сквозит едва ли не отчаяние. — Вы же ночевать тут собирались?

Я все понимаю. Парни настроились на расслабон, а тут за руль и в дорогу. Но я должен ее увидеть, причем прямо сейчас.

— Я сам поведу. Будете с Серегой пассажирами. Десять минут и выдвигаемся.

Скорбный вздох в трубке старательно игнорирую.

Переживут. Но я должен увидеть Арину.

Папку с документами забираю в последний момент.

* * *

Арина

— Я вас не знаю, — отвечаю холодно.

Я говорю правду, мужчина, который с наглой ухмылкой пялится из-за соседнего столика, мне незнаком.

— Это все, что ты мне можешь сказать?

Пожимаю плечами, не выдавая волнения.

— Я вас в первый раз вижу. Очень надеюсь, что в последний.

Это совершенно точно, иначе я бы его запомнила. С такой-то внешностью. Он вызывающе, я бы даже сказала, раздражающе красив. И уверен в себе как положено настоящему говнюку. А от откровенного раздевающего взгляда возникает непреодолимое желание встать под душ.

— Не беда, — отвечает с раздражающей улыбкой, — можем познакомиться.

— Нет нужды, вы мне неинтересны, — отворачиваюсь, но незнакомца это явно не устраивает.

— Очень недальновидно, Ольшанская, — с тихой угрозой в голосе говорит он, и это становится последней каплей.

— Я еще не Ольшанская, я Покровская, — стараюсь, чтобы прозвучало достаточно резко, — но это не помешает мне сейчас позвонить моему будущему мужу и сообщить о маленькой проблеме в вашем лице.

Достаю телефон, собираясь провернуть тот же финт, что и с Виолеттой. Только если та сразу испугалась, то незнакомец остается абсолютно спокоен.

— Ты сама слишком быстро забыла, дорогая, что ты Покровская, — незнакомец широко улыбается, обнажая зубы в изогнутой улыбке, отчего та выглядит достаточно хищной. — И слишком доверилась человеку, которого очень плохо знаешь. Впрочем, у Покровских это семейное. Верить тем, кто вас ебет.

В его голосе звучит что-то такое, отчего я невольно опускаю телефон.

— Молодец, сечешь, — одобрительно кивает мужчина. — Я уж думал, он тебя окончательно заколдовал. Так что, Арина Покровская, ты хочешь узнать как твой ебарь, за которого ты собралась замуж, закопал твоего отца?

Мне хочется закрыть уши, хочется его послать. Хочется нажать на видеодозвон и позвонить Демиду. Мне всего хочется, но вместо этого я стою, бездумно глядя на незнакомого мужчину, на лице которого от улыбки не осталось и следа.

Мои руки безвольно повисают вдоль туловища как плети, и я сама напоминаю себе неживую куклу.

— Кто вы? — спрашиваю почти беззвучно. — Кто вы такой? Вы знали папу?

— В той тусовке, которой я вращаюсь, все всех знают, красивая моя, — снова на изогнутых губах мелькает хищная улыбка. Мелькает и исчезает без следа. — Мы с Глебом пересекались, но не общались. Ты неправильно ставишь вопрос, детка. Спроси меня, что общего у нас с твоим отцом.

Он замолкает и застывает в безмолвном ожидании. Но мне на ум почему-то приходит хищник, сидящий в засаде, у которого от напряжения подрагивает хвост и кончики ушей.

— Спроси, спроси, — делает он приглашающий жест.

Его глаза смотрят не мигая, меня обволакивает их гипнотическим воздействием. Только сейчас замечаю, какого они странного цвета. Голубые, но настолько светлые, что кажутся ледяными. Ледяной бездной, в которую я медленно, но верно погружаюсь.