Дочь моего друга

— Куда едем, Андрей Вячеславович? — пристегнув ремень безопасности, Петр вопросительно смотрит на меня в зеркало заднего вида.

Я дожидаюсь, пока в трубке пройдет очередной бесполезный гудок и возвращаю телефон в карман.

— На Лесную.

С уверенностью могу сказать, что сейчас я зол. Два перелета, четыре часа сна, бесконечные звонки и переговоры — я, блядь, мечтал поскорее добраться до квартиры и завалиться спать, а вместо этого еду к ней. Положить бы хер на ее детские выходки и дождаться, пока сама объявится, — Варламов сказал, что на работе она была, значит, за здоровье и безопасность волноваться не приходится. Но не могу, никак не могу. Черт знает, что за компот творится в голове у рассудительной Яны, но выяснить необходимо прежде всего для личного спокойствия. Нет, все-таки двадцать лет есть двадцать. Ну что ей стоит трубку снять и лишить нас обоих головняков? И я тоже хорош: ведусь ведь как пацан. 

Как только мы останавливаемся во дворе у Яны, я первым делом нахожу глазами ее «Кайен». Стоит на месте, значит, дома. Но и тут меня ожидает сюрприз, потом что скрипучий голос консьержа в домофоне сообщает, что Яна Семеновна минут десять назад куда-то изволила выйти. Я бросаю взгляд на часы: начало одиннадцатого. Куда можно идти в такое время?

Выматерившись сквозь зубы, возвращаюсь в машину с намерением сказать Петру, чтобы разворачивался к дому, но в итоге откидываюсь на сиденье и смотрю на ее окна. Дожил, блядь. Ромео сорокалетний. Что вообще могло произойти такого, чтобы ее переклинило? В рабочих отношениях все куда проще и понятнее: начинает кто-то мозги делать — прекращаешь с ним сотрудничать. А с ней как? Я будто по рукам и ногам связан. Прав был Серега — с привязанностями вся рациональность исчезает. 

Я снова набираю Яне, уже в шестой или седьмой раз за сутки, и в этот момент взгляд выхватывает в темноте тонкую фигуру в накинутом на голову капюшоне. Она, а донесшийся через приоткрытое окно писк телефонного звонка это подтверждает. Фигура несколько секунд смотрит на вспыхнувший экран, а затем выключает звук. Вот же коза мелкая.

— Жди, — бросаю Петру и выхожу из машины. 

От звука хлопнувшей двери — а хлопнул я от души, - Яна застывает и разворачивается мою сторону. Бежать не пытается — уже хорошо. 

— Гуляешь ночами?

Фраза ничего не значащая, просто для того, чтобы дать себе время обуздать раздражение и злость. 

— Выходила в «Азбуку», — ее голос звучит тихо, и для убедительности она демонстрирует пакет с зеленым логотипом. 

— Дома поговорим или придется запихивать тебя в машину?

Яна переминается с ноги на ногу, а затем вскидывает подбородок и смотрит мне в глаза. В них вызов. 

— Не нужно никуда меня запихивать. Поднимемся ко мне. 

Мне приходится сжать зубы, чтобы побороть желание взять ее за плечи и вытрясти ответ, чем я, блядь, заслужил это ледяное выражение на ее лице и этот снисходительный тон. Некстати вспоминаю о браслете, на выбор которого убил полтора часа в швейцарском ювелирном бутике, и злюсь еще больше. Идиотизм какой-то. 

В квартире Яна скидывает обувь и, не взглянув на меня, идет в гостиную, где начинает бестолково расхаживать из стороны в сторону, перекладывая предметы. Понаблюдав за этим несколько секунд, я обхватываю ее плечи и силой заставляю сесть на диван и, убедившись, что вскакивать она не собирается, сажусь напротив. Пытаюсь поймать ее взгляд, но стрелка на брюках, очевидно, куда более увлекательное зрелище, чем мое уставшее лицо.

— Ян, я за сутки спал четыре часа и, откровенно говоря, так заебался, что сил уговаривать у меня нет. Ты сейчас либо рассказываешь, что случилось, либо я делаю вывод, что сильно преувеличил твои ум и зрелость, и уезжаю домой. Сидения под твоими окнами и кучи неотвеченных звонков мне на сегодня хватило. Бегать за тобой как сопливый пиздюк, пытаясь выяснить, в чем заключается твоя проблема, тоже не буду.

Ее грудная клетка быстро вздымается, лицо из бескровного становится ярко-розовым. Я чувствую, что ее рвет на части, но по какой-то причине она продолжает сдерживаться.

— Ян, минуту тебе даю. Соберись.

— Ты спишь с кем-то помимо меня? — ее голос охрипший и севший, в глазах искрит напряжение в четыреста ватт. — Я имею в виду, с тех пор как мы с тобой… после Лондона.

Блядь, ну что за мыло, а? Откуда вообще такие мысли? День порознь, и все, каша из сомнений в голове? Эти слова уже готовы сорваться с языка, но то, как она в этот момент выглядит, меня останавливает. Вытянулась струной и не дышит, словно готовится, что я ей пулю в лоб всажу. Черт знает почему, но накрутила она себя не на шутку.

— Нет, Ян. После Лондона я ни с кем кроме тебя не спал и, в общем-то, не собирался.

С ее губ слетает тихий вздох, какой-то вымученный и истеричный, щека нервно дергается.

— Ты ведь никогда не врешь, Андрей. Пожалуйста, и сейчас не делай.

Я и это терплю. Была бы она хотя бы немногим мне безразличнее, после этих слов я точно катил к себе домой.