Дочь Монтесумы. Сердце Мира

– Чтобы меня понять, вы должны знать, сеньор, мою собственную историю, – ответил я и рассказал ему все, что касалось моего неудачного заговора. – Хотя меня одолели, я не хочу сдаваться и по-прежнему пытаюсь создать большое индейское царство. Вы смотрите на меня как на безумца. Может быть, правы вы, а может быть, – я. Я могу гнаться за мечтой, но иду по пути, указанному руководящим лучом. Я не ищу своих выгод, не стремлюсь к собственной пользе, а забочусь только о благе народа!

– Но чем вы поможете своему народу, если посетите таинственный город, который, допустим даже, действительно существует?

– А вот чем, сеньор: среди этого народа Зибальбай – так зовут старика – должен быть царем или одним из старейшин, а народ этот – прямые потомки древнего племени. Когда они узнают мои планы, то дадут мне средства, чтобы образовать великое царство для них же самих!

– А если они рассудят иначе, дон Игнасио?

– Одной неудачей больше, одной – меньше, стоит ли об этом думать? Я, как пловец, который видит, или ему кажется, что он видит, единственную доску, на которой он спасется! Он может не доплыть до нее, доска может не выдержать его тяжести, но у него нет другой надежды, и он плывет к доске. Так и я, сеньор. Там город полон богатств, а без больших, очень больших средств я бессилен. Корабль, на который были нагружены мои богатства и мои надежды, пошел ко дну. Я в отчаянном положении и решаюсь на отчаянное средство… Прежде всего, я повидаю старика. Потом, если обе половины Сердца сойдутся, то, вероятно, отправлюсь с ним в Сердце Мира. Если мне суждено погибнуть, то это будет все-таки смерть в борьбе за исполнение завета восстановить индейское царство от моря до моря!

– Мечта, но мечта благородная. Кто же отправится с вами в это путешествие?

– Кто отправится? Молас доведет меня до храма, где живет старик. А дальше я пойду один. Кто же последует за человеком, которого даже любящие люди считают безумцем?! Если я буду рассказывать о своих планах, то люди поднимут меня на смех, как дети смеются над умалишенным. Я пойду один – вероятно, навстречу смерти!

– Что касается смерти, то мы все должны будем умереть рано или поздно, а время и способ смерти в руках Провидения. Но вы будете не один, возьмите меня!

– Вас, сеньор? Ведь это безумие!

– Игнасио, я буду совершенно откровенен с вами. Вашим мечтам о Золотом Городе, вашим надеждам на старика, вашим планам основать великое царство – всему этому я не придаю никакого значения. Индейцев надо сначала перевоспитать, заставить их забыть то угнетение, в котором они находились эти века… Но это касается вас – я здесь не при чем. Вы меня слушаете?

– Да, сеньор.

– А вот что касается меня. Я по влечению сердца – скиталец. Меня манит мысль о новых местах, о приключениях. Возможно, что мы сложим наши кости в дремучих лесах Гватемалы, но что же из этого? Я пока еще ничего не достиг и ничем не рискую. Словом, я готов двинуться в путь в Табаско, как только вы сами будете в состоянии двигаться.

– Клянетесь Сердцем, сеньор?

– Чем хотите! Я же предпочитаю дать вам свою руку!

– Я не могу желать лучшего товарища. Обещаю, что если мы найдем этот город, то будет много пользы! Я сам неудачник, и ваше участие поможет мне. Даю клятву быть настоящим, искренним товарищем!

VI Начало поисков

Приблизительно через месяц, после того как между сеньором Стриклендом и мной было заключено такое соглашение, мы оба, а также Молас были уже в Веракрусе в поисках судна, которое доставило бы нас в Фронтеру, откуда по реке Грихальве мы могли на лодках добраться туда, где жил Зибальбай. В настоящие дни многое там совершенно изменилось, но тогда белых в этой местности было немного, и они по большей части жили вдали от городов, занимаясь разбоями, как это уже испытал Молас на себе.

В Веракрусе мы приобрели все необходимое для далекого путешествия в дикой стране, в том числе три ружья и револьверы. После этого у нас осталось около полутора тысяч долларов, которые мы разделили на равные части и зашили в свои пояса. На многочисленные вопросы любопытных в Веракрусе мы отвечали, что сеньор Стрикленд – один из тех англичан-путешественников, которые интересуются историческими развалинами, а я, Игнасио, его проводник, Молас же – наш слуга.

Мы условились отплыть на одном прекрасном американском пароходе, но он почему-то задержался на неделю, и нам для экономии времени пришлось сесть на гораздо худшее мексиканское судно, как теперь помню, названное «Санта-Мария», превращенное своими хозяевами в пароход из старого расшатанного парусника. Помню, как я спрашивал у капитана:

– Ваш пароход заходит в Фронтеру?

– Конечно, заходит, – был ответ.

Старый мошенник не сказал только, что «Санта-Мария» идет окружным рейсом и заходит в Фронтеру только на обратном пути. Но все это выяснилось лишь в пути. Среди десятка-двух пассажиров наше внимание привлек один очень статный, красивый и молодой, но с каким-то неприятным взглядом черных блестящих глаз человек. Молас отвел нас в сторону и сказал: