Дочь Монтесумы. Сердце Мира

– Это дон Хосе Морено, сын того дона Педро Морено, который ограбил меня и захватил данное мне Зибальбаем золото. Я слышал, как говорили в этом притоне, что молодого орленка нет в гнезде. Остерегайтесь его, сеньор, он, как и отец, нехороший человек!

Немного спустя раздался колокол, извещавший об обеде. Я направился в общую каюту, служившую и столовой. В дверях я столкнулся с капитаном, который остановил меня вопросом:

– Что вам нужно?

– Обедать, – ответил я.

– Обед подадут вам на палубу, – заявил капитан. – Я не хочу вас обижать, сеньор, но ведь вы знаете мексиканцев и то, как они относятся к индейцам. Я сам испанец и ничего не имею против вашего общества за столом, но если сядете с ними, то будут неприятности.

Я это хорошо знал и, не желая вызывать неприятностей, поклонился и отошел. Но этим дело не кончилось. Не видя меня за столом, Стрикленд осведомился обо мне.

– Если вы спрашиваете про своего слугу, – ответил ему капитан, – то я запретил ему входить сюда. Ему подадут обед наверху: мы не садимся с индейцами за общий стол.

– Если мой друг – индеец, то, следовательно, он ничем не хуже, чем все здесь присутствующие джентльмены. И если он заплатил за проезд в первом классе, то имеет право на все удобства первого класса. Я настаиваю, чтобы он сидел рядом со мной!

– Как вам угодно, – миролюбиво ответил капитан, – но если он войдет, то будут неприятности!

За мной послали, и, когда я вошел, сеньор Стрикленд громко обратился ко мне:

– Вы опоздали, друг мой, но я оставил вам место. Садитесь сюда, а то кушанье остынет!

Мне пришлось поместиться наискосок против дона Хосе, который немедленно резко заявил капитану:

– Здесь произошла, по-видимому, ошибка, капитан. Нет такого обычая, чтобы индейцы садились за общий стол с нами!

– Не лучше ли вам решить это дело с сеньором англичанином? Я бедный моряк и привык ко всякому обществу.

– Прикажите, сеньор Стрикленд, вашему слуге выйти из каюты! – повелительно заявил мексиканец моему другу.

– Сеньор, – ответил ему вспыльчивый англичанин, – вы будете в преисподней, прежде чем я это сделаю!

– Caramba! – воскликнул мексиканец, хватаясь за нож. – Вы за это дорого заплатите!

– Когда и где хотите! Я всегда плачу все свои долги.

Тут вмешался капитан. Он не торопясь вынул из бокового кармана револьвер и, положив его перед собой, с чарующей улыбкой сказал:

– Сеньоры, я должен вмешаться в вашу ссору. Хотя я только бедный моряк, но не допущу кровопролития на борту своего парохода и застрелю первого, кто обнажит оружие!

Все присмирели. Опасаясь дальнейших осложнений, я поднялся с места и, обращаясь ко всем присутствующим, спокойно сказал им по-испански:

– Я ухожу добровольно, так как вижу, что мое общество не всем приятно. Но считаю своим долгом заметить, что, хотя я только индеец, во мне течет несравненно более благородная кровь, чем у дона Хосе, который только метис, а отец его – разбойник с большой дороги!

– Собака! – прошипел он сквозь зубы, зеленея под обращенными на него взглядами. – Погоди, я вырежу тебе твой лживый язык!

– Я сказал только правду про вашего отца! На пароходе с нами находится один индеец, который был ограблен в асьенде дона Педро. А что касается угроз, то берегитесь: на пароходе вся прислуга – индейцы, которые меня хорошо знают, и если вы меня тронете, то не вернетесь домой живым…

Я поклонился и вышел из каюты.

– Благодарю вас, друг, – сказал я сеньору Стрикленду, когда он вышел потом на палубу. – Я привык к такому обращению, а теперь вы сами могли убедиться, что у меня нет оснований любить притеснителей моего народа!

– Согласен, дон Игнасио, но лучше все-таки остерегаться этого испанца. Он ни перед чем не остановится!

– Не бойтесь за меня, – возразил я, посмеиваясь над его страхами. – На пароходе более двадцати индейцев, среди них есть два-три из «Братства Сердца». Впрочем, действительно, нам безопаснее спать на палубе, а не в каюте.

Ночь была великолепная, и мы долго не спали, любуясь красотой неба, сиявшего легионами звезд. На рассвете, когда мы уже спали, нас разбудило неожиданное полное затишье. Пароход стоял неподвижно среди безбрежного залива, на западе еще виднелись слабые звезды, а на востоке вместо ожидаемого дневного светила мы увидели небольшую, но темную полосу тучи.

– Что случилось? – спросил сеньор Джеймс проходившего мимо капитана.

– Машина поломалась, а идти на парусах нельзя: нет ни вздоха ветерка. Впрочем, все ничего, машинист давно на пароходе и знает слабые стороны своей машины.

– Да, но простой, задержка в пути! – заметил сеньор. – А вы не боитесь шквала? – спросил он опять, видя, что капитан тревожно всматривается в горизонт.

– Нет-нет! Не мы, бедные моряки, делаем погоду. El norte?[48] Нет-нет! – повторил капитан, точно отгоняя от себя неприятную мысль. – А впрочем, quien sabe – кто знает?

Опасения наши не сбылись. Машина работала опять, и около трех часов пополудни Молас указал нам вдали узкую береговую полосу. Немного правее был мол реки Грихальвы, а затем и цель нашего путешествия – Фронтера.