Дочь Нефертити

Нахтмин приготовил в подарок пять маленьких статуэток, изображавших умершего царя. На одной из них была надпись: «Слуга, который возрождает имя хозяина». Такую надпись мог сделать только самый преданный и очень близкий человек, каким, собственно, и являлся военачальник Нахтмин. Анхесенамон тоже несла дары для своего усопшего мужа.

И вот, наконец, все девять саркофагов запечатаны царскими печатями, дары возложены, церемония прощания завершилась. Жрецы и близкие стали выходить из погребальной камеры. Анхесенамон на мгновение задержалась. Она вытащила что-то из складок платья и положила небольшой предмет рядом с саркофагом Тутанхамона. Никто не посмел помешать ей. А может, никто ничего и не видел?

Опечатав все помещения, жрецы вышли наружу, и рядом с гробницей развернулось завершающее действо – погребальная трапеза. Оплакивание было закончено, наступал момент, когда гости смогут веселиться, петь песни, танцевать и возносить радостные молитвы в честь воскресшего фараона. На столах, которые были привезены специально для трапезы, лежало много разнообразной еды. Теперь все присутствующие ели, пили и ликовали во славу бессмертной жизни любимого владыки.

Только глубокой ночью трапеза была завершена. Знатные вельможи и все те, кто принимал участие в погребальной церемонии, отправились в обратный путь, тихо напевая весёлые песни, а жрецы ещё долго наводили порядок возле гробницы Тутанхамона.

Глава 54 БУРЯ В ПЕСКАХ

Многочисленные придворные, принимавшие участие в траурной церемонии, не имели на левом берегу Нила собственных домов, поэтому для них во дворце были отведены специальные покои. Уставшие от длинного дня, они разбрелись по своим комнатам, и вскоре дворец погрузился в сон. Среди тех, кому отвели комнаты во дворце, разумеется, были Аня, Саша и Ваня. Но они не ложились. Они ждали условного сигнала от Анхесенамон.

– Я валюсь с ног, – сказала Аня. – Единственное, чего мне сейчас хочется – это рухнуть на постель и спать. Эта погребальная церемония просто доконала меня. Я словно до сих пор слышу рыдания и стенания плакальщиц.

– Придётся ещё немножко потерпеть, – напомнил Ваня. – Самое трудное – впереди. Сейчас за нами придёт Уна и отведёт к владычице. Надеюсь, Анхесенамон не передумала, – он обернулся к Саше и, увидев, как тот копается в корзине, с удивлением спросил: – Зачем ты всё вытащил?

– Проверяю комплектность. В этой суматохе у нас могли украсть что угодно.

– Например, «Фаэтон», – мрачно пошутил Ваня. – Давай посмотрим, что там ещё есть. Так, наша московская одежда… Придётся снова напяливать. Говоря откровенно, я уже привык к набедренной повязке и платью на бретельках. Украшения всякие тоже мне нравятся… Слушай, и для чего вообще люди придумали брюки?

– Для тепла, – сказал Саша первое, что пришло в голову.

Сейчас ему не хотелось вступать с Ваней в пустые дебаты. Ане – тем более, у неё просто не было сил. Заглянув в корзину, девушка лишь ухватила за край аккуратно сложенную верёвочную лестницу, натянула ступеньку, испытывая на прочность, и бросила назад.

– Всё-таки молодец Джедхор! – заметила она. – В этой суете мы с вами чуть не забыли самое главное.

– Да уж, – проговорил Саша. – Ты хоть спасибо сказала?

– Я – да, двумя словами, которые помню, – похвасталась Аня, – но лучше будет, чтобы ты нормально поблагодарил и Джедхора, и Апуи.

– Успеем, – отозвался Саша немного рассеянно, потом повернулся к Ване: – Что ты там ещё тащишь? Давай уже укладывать корзину.

– Смотри, какие шикарные нагрудные ожерелья! Это нам подарила Анхесенамон.

Ваня всякий раз произносил имя владычицы, как будто читал стихи со сцены, смакуя каждый звук необычного слова.

– Побрякушки хороши, – сказал Саша. – Но что мы будем делать с ними в Москве?

– Ты еще не понял? – спросила Аня, хитро покосившись на Ивана. – Оболенский спрячет их у себя под подушкой и будет перед сном целовать.

Ваня плотно сжал губы и прищурился.

– Нет, – проговорил он жестко. – Я их продам антикварам. А на вырученные деньги куплю два «мерседеса». Один себе, а второй – Анюте, чтоб у нее характер стал помягче.

– Слушайте, – улыбнулся Саша, – да вам хоть по миллиону долларов дай каждому, вы всё равно ругаться не перестанете. О чём вы говорите?! Это же такие артефакты! Египтологи все с ума сойдут: украшения второго тысячелетия до нашей эры и… абсолютно новенькие!

– Да никто не поверит, что они настоящие, – сказал Ваня. – Проще какому-нибудь подпольному ювелиру отнести. А то ученые и впрямь могут рассудком помутиться.

– Погодите, – встряла Аня. – Почему никто не поверит? А углеродный анализ?