Дочь Нефертити

На нём был длинный бархатный халат и мягкие тапочки несколько женского фасона. Волосы торчали на голове в разные стороны, напоминая воронье гнездо. Под глазом темнел синяк, в ухе поблёскивала серьга, а на шее красовалась толстая золотая цепь с черепом устрашающего вида. Какой-то он был весь, словно из разных кусков слепленный. Детская нежность пухлых щек и наивная улыбка совсем не вязались с вызывающей серьгой и этим жутким черепом на шее. А дорогой и совершенно свежий халат плохо гармонировали с растрёпанными и неухоженными волосами.

– Чем обязан, господа? – поинтересовался плохо смонтированный персонаж, и его вторая фраза так же не сочеталась с первой, как его мягкие тапочки и фингал под глазом.

– Нам нужен Голоскоков Павел Петрович, – ответил Саша.

– Зачем? – спросил хозяин квартиры довольно агрессивно.

– По личному и очень важному вопросу, – доверительно сообщила Аня.

Мужчина перевёл взгляд на девушку, лицо его подобрело. Он вальяжно опёрся рукою о дверной косяк, а другой инстинктивно пригладил взлохмаченные волосы. Аня явно понравилась ему.

– Голоскоков Павел Петрович – это именно я, мадмуазель. Готов помочь вам во всём, если это будет в моих силах.

Он обращался только к девушке, словно и не замечая её спутников. Теперь его бархатный голос вполне соответствовал бархатному халату, а мягкие тапочки – такому же мягкому взгляду.

– Собственно, мы хотели поговорить с Вами об одном человеке, которого Вы знали, – смущённо проговорила Аня, ей было немного не по себе от столь откровенных знаков внимания со стороны Голоскокова.

– И что же это был за человек такой, скажите на милость? – едва не пропел тот, совершенно не торопясь получать ответа на свой вопрос.

– Ну… этот человек… он… это… – Аня окончательно растерялась.

А Голоскоков вдруг картинно всполошился.

– Простите, леди, я немного не одет, но позвольте предложить Вам войти.

Аня шагнула в прихожую, и ребята поспешили за ней – этот наглый тип мог бы и дверь захлопнуть у них перед носом.

И сразу упала завеса тайны. «Зомби» оказался разоблачён. Вся квартира его была увешана фотографиями и плакатами, почти на каждой – Голоскоков собственной персоной, в чёрной коже, сверкающих заклёпках и верхом на мотоцикле, иногда при выполнении весьма опасных трюков.

– Мастер спорта по мотогонкам, – представился Голоскоков, и пока ребята с любопытством рассматривали его фотогалерею, успел даже похвастаться, что неплохо зарабатывает, особенно на всяких экстремальных соревнованиях полулегального характера.

– А это на съёмках нового боевика, – продолжил экскурсию мотогонщик. – Приглашают. Я выполняю любые, самые сложные трюки.

– Классная работа! – искренне восхитился Ваня.

– Это даже не работа, это образ жизни, – Голоскоков коротко глянул на Ваню и вновь повернулся к девушке. – Рисковать жизнью – это моё призвание, мисс.

Анюта не знала, что ответить, и мотогонщик сжалился над ней:

– Ладно, рассказывайте, зачем пришли.

Аня покосилась на ребят, как бы ища поддержки, и начала:

– Дело в том, что к нам попало заказное письмо, адресованное вашему соседу по старой квартире, но, как выяснилось, он погиб в автокатастрофе. Мы хотим найти кого-нибудь из его родственников или хотя бы друзей, чтобы передать письмо.

– Да… – протянул Голоскоков, – Серёгу жалко, хороший был мужик.

Аня облегчённо вздохнула. Теперь им известно, как звали генетика – Борисов Сергей Викторович. А Борисова Любовь Михайловна – это жена или мать.

– Так вы не подскажете, как разыскать его родственников? Любовь Михайловну, например…

– Да нет её в Москве, – ответил Голоскоков. – Давным-давно развелись. Любка подцепила немца из Дортмунда и живёт там. Слушайте, плюньте вы на это письмо. Оно вам надо? Человек погиб, родственников – нема. Кроме Любки. А ей до бывшего мужа… На похороны и то не приехала. Наша Элла Вениаминовна дважды ей звонила – пустой номер. Вот сама Вениаминовна очень переживала, когда узнала о смерти. Она ж ему вместо матери была.

– А Вы ходили на похороны? – спросил Саша.

– Натурально! Серёга мировой мужик был. Вообще, мы в одной школе учились, он только старше на четыре года. Помогал по-соседски, если я просил. Потом он поступил в МГУ на биофак. Голова-то у Сереги светлая была.

– А он действительно обгорел в машине, так что узнать было нельзя? – решил спросить Саша.

– Ну, меня на опознание не приглашали. Одно скажу: хоронили в закрытом гробу. Вообще, мне случалось видеть, как сгорают заживо. Никому не пожелаю. Жуткая смерть!

Они все помолчали, будто соблюдая некий ритуал.

Потом Голоскоков ещё раз повторил:

– Плюньте вы на это письмо, ребята. Оно вам надо?

– Наверно, вы правы, – рассудил Саша. – Но чтобы совесть была чиста, может, письмо этой… Ольге Венедиктовне отдать?

– Элле Вениаминовне, – поправил Голоскоков.

– Ну да, вы же сказали, она ему как мать была.

– Логично, – кивнул Голоскоков и назвал квартиру, где живёт Элла Вениаминовна.

Прощались по-дружески.

– Девушка, – окликнул Голоскоков на всякий случай. – А как Вас зовут?

– Аня.

Жестом фокусника он извлек откуда-то свою визитку и протянул ей:

– Если вдруг что – заходите. Буду рад.