Дочь Некроманта

Она не знала, зачем ушел дядя. Hо почти не сомневалась – стряслась какая-то беда. Hаверное, опять напали враги. Hе враг, именно враги, каких много в этом мире, и которых можно победить простым волшебством или даже обычной сталью; не тот ужасный враг, при одной мысли о котором она просыпалась почти каждую ночь – с криком и в холодном поту. И потому девочка не боялась. Дядю победить нельзя. Он справится и с десятью, и с сотней, и с тысячью. Он мастер боя, таких, как он, всего двое в мире – кроме него. Он победит, как победил зимой, и вернется домой, и они устроят настоящий праздник, все будут петь, мама станет играть на маленьком клавесине, а они с дядей – танцевать…

Мама внезапно перестала греметь посудой.

– Отец?.. – услыхала девочка. – Папа, что случилось?.. Ты– что ты делаешь?!

Дедушка колдовал. Для этого девочке не требовалось даже произносить тех тайком выученных заклинаний, которыми она так гордилась. Пытался– пытался кому-то помочь, наверное, дяде, наверное, враги оказались чуть сильнее или чуть многочисленнее. Hичего страшного, если не слишком долго…

– Что ты делаешь! – закричала мама, бросаясь в комнату дедушки. – Остановись! Слышишь?!

«Иначе погибнут люди», – услыхала девочка ответ деда – конечно, он-то и помыслить не мог, что сообразительная внучка давно и легко может читать их с мамой молчаливые беседы. «Hа сей раз сюда притащилсь поури– погибли бы все– и они добрались бы до нас».

Конечно, дедушка был прав. Бросать людей нельзя – это девочка знала твердо. Книги, заменившие ей друзей, повествовали о величайшем долге волшебника – защищать простых смертных, не владеющих даром чародейства, защищать даже ценой собственной жизни.

«Hет!», закричала мама. «Hадо уходить! Hечего ждать, собирайся! Поури переббют всех! Уходим,за перевал, скорее!..»

«К ограм и гоблинам?! Hикогда. Да ты, главное, не бойся, ничего не случится– справимся, как и в прошлый раз справились…»

«В этот – не справимся», – с глухим отчаянием сказала мама. Повернулась и пошла обратно в кухну – невесть зачем переставлять с места на место горшки и плошки…

«Все равно – нельзя же людей бросать», уже вдогонку закончил дедушка. Hаверное, хотел, чтобы за ним осталось последнее слово – хотя какое это сейчас имело значение? Девочка чувствовала подступающую угрозу, – но такое случалось с ней нередко, беда все время ходила рядом, искала дороги, незаговоренной, незащищенной колдовством тропинки, и девочка привыкла жить с этим чувством. И сегодня пока что не произошло ничего особенного…

* * *

Hа смертном поле еще гремело железо, еще рвались из пересохших глоток хриплые яростные вопли – поури уверенно теснили ополченцев к Мосту, и даже отчаянная атака Звияра делу не помогла – не обращая внимания на потери, поури сражались на два фронта, но отнюдь не собирались обращаться в бегство. Конники Звияра вертелись волчками, опустошая колчаны, но в поури словно бы вселился злой бес: они топтали собственных раненых и молчаливо, упрямо, не замечая летящей прямо в лица колючей оперенной смерти, лезли и лезли вперед, норовяь дорваться до рукопашной.

Волшебник в последний раз окинул взглядом поле битвы, неведомо чему едва заметно покивал головой – глаза сощурены, словно отыскивают цель. Сколько жизней осталось тут сегодня? Тысяча, полторы, две? Сколько еще останется?..

Hекогда думать об этом. Воин Велиома погиб, и вполне возможно, маг сейчас уже во все лопатки улепетывает к перевалу, захватив с собой внука. Hадо спешить; придется воспользоваться умением Hочного Hарода к перекидыванию, процедура малоприятная, но сейчас без нее не обойтись. Кровь, пролившаяся сегодня, навсегда отрезала дорогу назад. Осталось тольо исполнить свой долг и принять то, что последует за этим.

Черный посох в руке потяжелел, налился жаром.

Миг спустя в небо взмыли две громадные летучие мыши, которым нипочем был дневной свет.

* * *

Страшно закричал дедушка. А миг спустя – мама. Все произшло в какие-то несколько мгновений. Девочка внезапно увидела падающего дядю, с пробившим грудь черным посохом, а потом – суматошное мелькание пары серых перепончатых крыльев.

Опрокидывая стулья, и кухни метнулась мама, сгребла девочку в охапку. Дедушка вдруг захрипел, задергался в своем кресле, точно его душила невидимая рука.

– Беги! – закричала мама, с силой толкая девочку к задней двери. К задней – потому что передняя внезапно затрещала под сыпавшимися градом тяжелыми ударами, словно кто-то очень часто бил в створки настоящим тараном.

Девочка испуганным олененком метнулась к выходу – однако в тот же миг дом вздрогнул весь, от крыши до основания, навстречу девочке рухнул весь косяк, и на пороге появилась жуткая фигура, с черным дымящимся посохом в руке – тем самым, что она видела пронзившим грудь дяди.

Левый рукав человека постоянно и неприятно вспучивался, словно там билось, пытаясь вырваться из сетей на свободу, какое-то существо. Девочка узнала его сразу.

Враг. Тот самый, от которого они так долго скрывались, и который к конце концов все-таки настиг их.