Дочь палача и черный монах

– Но что же тот тамплиер хотел нам этим сказать? – спросила Магдалена и растерянно взглянула на фреску. – Может, он просто смеется над нами?

Куизль приблизился к изображению почти вплотную. Наконец он легонько тронул крепость рядом со святым. Там вырисовывалась бурая точка, размером не больше мушиного пятнышка.

– Вот, – сказал палач. – Это здесь.

Из недр своего плаща он вынул шлифованную линзу и поднес ее к пятнышку. Сквозь нее вдруг проявились два слова, написанные тонкими неровными мазками:

Castrum Guelphorum…

– Старый замок Вельфов, – прошептал Симон. – На вершине горы Шлоссберг над Пайтингом. Господи, от него же остались одни развалины… – Он вздохнул и потер уставшие глаза. – Боюсь, поиски затянутся дольше, чем мы ожидали вначале.

Снаружи, на церковном кладбище, стоял незнакомец в черных одеждах и расточал сладковатый фиалковый аромат. В дрожащих руках он сжимал каменную табличку, которая осталась лежать на снегу.

Возможно ли такое? Палач все еще разгуливал среди живых и, вероятно, обнаружил новый знак! Возможно, такова часть божьего промысла, что этот Куизль не задохнулся в саркофаге. Незнакомец счел подобный способ убийства наиболее подходящим тому, кто сам столько людей отправил на тот свет. Что ж, человек этот остался жив и нашел разгадку. Он, его дочь и этот всезнающий лекарь… Почему же им самим это не удалось? Разве не было в их рядах сведущего знатока? Они тоже прочли изречение на мраморной табличке в крипте, но до такого додуматься не смогли.

Уже который день они, как оборванные скитальцы, ютились в крестьянских сараях, лишь бы не вызывать подозрений. Они жили на одном только хлебе и собственной вере, они мерзли и молились, и единственное, что их поддерживало, это осознание, что ониизбранные. Избранники Господа. Deus lo vult…

Незнакомец выругался на латыни и следом прочел короткую молитву, испрашивая прощения у Творца за свое маленькое прегрешение. И попытался упорядочить мысли.

Собственно, все было предельно просто. Они и дальше, словно гончие, будут следовать по пятам за этими троими. Отыщут сокровище, и магистр даст им свое благословение. Они заслужили место в раю, хоть путь туда холоден и тернист.

Незнакомец перекрестился и улыбнулся, затем осторожно положил табличку обратно в снег и, спрятавшись за надгробной плитой, стал ждать, пока те трое выйдут из базилики.

Первоначальная радость Симона по поводу подсказки, обнаруженной в базилике Святого Михаила, в одночасье сменилась замешательством и гневом. Причина тому упрямо шагала рядом с ним. Они с Магдаленой молча шли по узкой тропинке в сторону Шонгау. Несколько раз дочь палача поскальзывалась, но когда Симон пытался ей помочь, она резко отталкивала его руку. Что с ней случилось? Ни слова одобрения о его находке, только это молчание.

Куизль распрощался с ними еще в Альтенштадте. Он с ворчанием скрылся в узком переулке и только бросил через плечо, что ему нужно уладить кое-что с кузнецом с Мельничной дороги. Рано утром он по распоряжению секретаря должен явиться на рыночную площадь, чтобы с отрядом горожан прочесать леса вокруг Шонгау и разыскать банду грабителей. Симон понимал, что по этой причине в ближайшие дни на Куизля рассчитывать не сможет. Кроме того, лекарь предполагал, что имелась еще одна причина, по которой Якоб расстался с ними уже в Альтенштадте. Палач хотел оставить их наедине; он наверняка чувствовал, что между Симоном и Магдаленой что-то не заладилось. Но он прогадал. С самого начала они с Магдаленой не обменялись ни словом. Когда перед ними уже показались ворота Шонгау, у Симона лопнуло терпение.

– Магдалена, да что с тобой случилось?

– Это со мной-то что случилось? – Она устремила на него дерзкий взгляд. – Спроси лучше, что с тобойслучилось. Строишь глазки этой Бенедикте, а с меня и того хватит, что стряпаю да убираю. Но эта Бенедикта к тому же еще и знатная дама!

Симон закатил глаза.

– Магдалена, мы ведь об этом уже говорили. Между мной и Бенедиктой Коппмейер ничего нет, – заговорил он осторожно. – Она спасла мне жизнь, она удивительная женщина, но…

– Удивительная женщина! Ха! – Магдалена остановилась и сверкнула на него глазами. – Изысканно говорить, это она умеет, твоя удивительная женщина. Платье у нее красивое и дорогое, да вот только скрывается под ним не иначе как расфуфыренная городская потаскуха!

– Магдалена, я запрещаю тебе…

– Ничего ты мне не запретишь, бабник! – Магдалену было не остановить. – Думаешь, я не вижу, как ты за моей спиной с другими девками разгуливаешь? Но я ведь дочь палача, могу и потерпеть! Шлюха она, эта твоя Бенедикта, вот что я тебе скажу!

– Шлюха, значит? – У Симона иссякло терпение. В его голосе послышались ледяные нотки. – У этой… шлюхи воспитания и манер больше, чем ты за три жизни усвоишь. Она умеет себя вести, хорошо говорит на немецком, а не лопочет. Она даже французский знает! Она изысканная дама, а не какая-то там дочка палача!