Дочь палача и черный монах

В нос ему угодил кусок льда, и на какой-то миг у лекаря потемнело в глазах. Когда вернулась способность соображать, он почувствовал, что из носа по лицу растекается кровь. Симон зажал ноздри, но все равно капли то и дело падали на снег и образовывали замысловатый узор.

– Магдалена! – прокричал он гнусавым голосом, не отнимая руку от носа. – Подожди, я не это имел в виду!

Но девушка уже скрылась за главными воротами.

Ругаясь вполголоса, он зашагал в город, не забывая при этом следить, чтобы кровь не закапала дорогой сюртук. Ну почему Магдалена всегда такая вспыльчивая! Симон понимал, что наговорил глупостей. Как бы он хотел теперь попросить у нее прощения, взять за руку и сказать, что она единственная, кого он по-настоящему любит!.. Но Магдалена как сквозь землю провалилась.

– Магдалена! – выкрикивал Симон без устали и заглядывал в каждый проулок. – Вернись! Мне очень жаль!

Прохожие вопросительно на него поглядывали, но лекарь опустил голову и спешил дальше. Должна же она где-нибудь найтись! Свернув за угол, он едва не затоптал мелкую собачонку, которая с визгом унеслась прочь. Симон торопливо шагал мимо заснеженных повозок и обгонял укутанных горожан, беспокойный взгляд его скользил по прохожим. Снова началась метель, и люди стали похожи на призраки. Магдалены нигде не было видно. Лекарь повернул на Монетную улицу и услышал позади себя хорошо знакомый голос:

– Симон?

Он обернулся. Перед входом в церковь вознесения Девы Марии стояла Бенедикта и обеспокоенно смотрела на лекаря. Она, вероятно, как раз вышла из приходской церкви Шонгау.

– У вас кровь! – воскликнула она. – Что случилось?

– Ничего, – пробормотал Симон. – Я… упал, вот и все.

– Дайте-ка посмотреть.

Она подошла к нему, вынула кружевной платок и решительными движениями принялась стирать кровь с его лица. Прикосновения причиняли боль, и все же Симону они казались приятными.

– Лед перед воротами, – прошептал он гнусаво, пока она оттирала его нос. – Я и поскользнулся.

– Вам нужна горячая вода, чтобы промыть рану. Идемте.

Она, словно матушка, взяла его за рукав и повела за собой.

– Куда мы идем? – спросил Симон.

– В трактир Земера, где я остановилась, – ответила Бенедикта. – Там для вас наверняка найдется чашка горячей воды и кружка пряного вина. А потом можете рассказать мне, что вам удалось разузнать за это время.

Симон задумался на мгновение. Вообще-то он хотел еще поискать Магдалену. Да и отец его дома заждался. Этой проклятой лихорадкой заражалось все больше народу, и всех нужно было лечить. Но разве мог он отказаться от кружки пряного вина? Магдалена, скорее всего, уже добралась до Кожевенной улицы, сидела дома и дулась на лекаря. Возможно, будет лучше даже подождать некоторое время, пока злость ее поутихнет.

Тем более ему действительно было что рассказать. В последние дни произошло слишком много всего, и Симону просто необходим был кто-нибудь, кто его выслушает. В радостном предвкушении он последовал за Бенедиктой к трактиру Земера. Когда они вошли внутрь, распухший нос лекаря защекотал аромат свежеиспеченного пирога и подогретого вина.

Магдалена размазывала слезы по лицу и не разбирая дороги бежала по улицам Шонгау. Мимо нее сновали люди, но девушка никого не замечала. Она была просто в бешенстве. И как он только мог так низко с ней обойтись! Может, это действительно правда и они с Симоном просто не подходили друг другу? Она, дочь палача и живодера, отпрыск позорной профессии – и он, ученый лекарь, которым восхищаются все местные женщины, который ходит в начищенных сапогах, и каждая пуговичка на нем блестит. И у самого при этом за душой ни гроша! Деньги и одежды ему одалживали или дарили многочисленные поклонницы, которые за ним увивались. Магдалена стиснула зубы. Слишком долго продолжалось это безобразие, давно пора положить ему конец. Пусть она бесчестная и грязная дочь палача, но и у нее была своя гордость.

Из раздумий Магдалену вырвал кашель и детский плач. От главных ворот она без всякого намерения свернула на примыкавшую справа тесную улочку и бродила теперь среди узких проулков квартала перед Девичьими воротами, населенного бедняками. В воздухе стоял резкий запах травильного раствора. Из домика красильщика поднимался едкий пар, на деревянной решетке перед дверьми висела серая свежевыкрашенная одежда. Магдалена огляделась и прислушалась. Плач определенно доносился из домика. Проходя мимо покосившейся лачуги с соломенной крышей, она увидела в дверях бледную женщину с осунувшимся лицом.

– Ты ведь дочка Куизля, так?

Магдалена не заметила в ее взгляде ничего враждебного, поэтому остановилась и кивнула.

– Ты, должно быть, хорошая знахарка, – продолжила женщина. – Жене Майера помогла двух близнецов родить, и они живы еще. И дочке синильщика, шалаве этой, порошок дала, чтобы брюхо дальше не росло…

Магдалена осторожно огляделась по сторонам.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – ответила она.