Дочь палача и Совет двенадцати

– Ты, по крайней мере, можешь жить в городе, – сказала Барбара. – В Шонгау палач живет в провонявшем кожевенном квартале. И в трактир его пускают лишь при условии, что никто из гостей не против. А…

В этот момент зазвонили колокола Старого Петра.

– Господи! – воскликнула Барбара. – Уже пять часов? Надо скорее возвращаться, пока отец не рассердился. Я же с полудня не давала о себе знать!

– Жаль, – Валентин выглядел опечаленным. – Может, на днях увидимся еще раз?

Барбара почувствовала, как тепло стало на сердце. Странно, что один этот вопрос привел ее в такое замешательство.

– Надеюсь… хм, думаю, это можно устроить, – проговорила она с запинкой. – Скажем, завтра утром у Зендлингских ворот?

Валентин подмигнул ей.

– Ты, видно, не хочешь, чтобы твоя семья обо мне узнала?

– Если б ты познакомился с моим отцом, то понял бы почему, – вздохнула Барбара. – С ним очень непросто.

Она встала и пожала Валентину руку.

– Спасибо, – проговорила она почти шепотом.

– За что? – удивился юноша.

– За то, что развеселил меня и я… на какое-то время позабыла о своих заботах.

– Это из-за твоего дяди? – с сочувствием спросил скрипач. – Ты из-за этого плакала в таверне?

– Это… он мне не дядя. Он… – Барбара запнулась, потом отвернулась. – До завтра, – добавила она сдавленным голосом и вышла из трактира.

Оказавшись на улице, молодая женщина не знала, плакать ей или смеяться. Казалось, она впервые повстречала человека, который действительно понимал ее. Более того, с ним ей было весело и он ее слушал…

И был одного с ней возраста.

Барбара подумала о Конраде Неере. Тот и вправду годился ей в дяди. Если она станет его женой и поселится в Кауфбойерне, каково ей будет через десять, двадцать лет? Жить со стариком! Будет ли он по-прежнему таким чутким и обходительным? Барбара вновь подумала о той странной встрече в трактире Зендлинга. Разве она выйдет замуж за человека, о котором вообще ничего не знает? После встречи с Валентином многое переменилось.

Барбара вдруг поняла, что никогда не сможет стать женой Конраду Нееру.

С чувством вины она запустила руку под плащ, тронула подаренный Неером шелковый платок. Он, как и прежде, был мягким и нежным, но что-то неуловимо изменилось. Платок, словно камень, тянул ее к земле. Он напоминал об обязательствах, принять которые Барбара не могла.

Она рывком сорвала платок, скомкала как тряпку и швырнула в сточную канаву.

Погруженная в мрачные раздумья, Барбара двинулась по узким проулкам Ангерфиртеля. Ремесленники уже закрывали свои лавки. Почти у самого дома она встретила Георга.

– Ну наконец-то! – воскликнул он с облегчением. – А то мы уже волноваться начали… – Он двусмысленно ухмыльнулся. – Где-нибудь задержались с Неером? Гуляли вы с ним о-о-чень долго.

– Ой, оставь ты меня в покое! – прошипела Барбара. – Глупое мужичье! Что вы вообще понимаете в женщинах?

В полном недоумении Георг встал посреди улицы. А Барбара просто двинулась дальше.

Поэтому Георг не видел, что по щекам ее вновь потекли слезы.

* * *

Охотник стоял у окна и смотрел, как тьма и туман окутывают город.

Несмотря на холод, на сердце у него было тепло. В холодные месяцы работы всегда было в избытке. Люди лежали, тесно прижавшись друг к другу, точно звери, и это происходило. Это могло происходить сейчас, в эту минуту, за каждым окном, за каждым освещенным квадратом. Охотник буквально слышал разгоряченное дыхание, стоны и хрип. До него доносилась неумолчная какофония криков, и они резали слух.

В руке у него лежал теплый амулет. Охотник сжал его и сразу почувствовал прилив сил. Чтобы исполнить миссию, которую он возложил на себя, требовались силы. Сколько таких амулетов и медальонов он раздал за последние двадцать лет? Он сбился со счета. Они служили предостережением для других заблудших девиц и защитой для его паствы. Охотник кивнул. В сущности, он был пастырем, да. Пастырем, который заботится о своих невинных агнцах и бережет их от волков… Он вдруг задрожал и, чтобы успокоиться, произнес псалом, который и раньше приносил ему утешение.

Господь – пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться. Он покоит меня на злачных пажитях и ведет меня к водам тихим…[8]

Они преследовали его по пятам, он чувствовал это. Чувствовал их дыхание у себя за спиной. При этом он вовремя предпринял нужные действия, и мастер Ганс понес заслуженное наказание! Но это словно лавина, которую невозможно было остановить, рано или поздно она сметет его вниз. Он размозжит себе голову и предстанет перед Творцом. Наконец-то…

Вопрос только когда.

Что ж, оставалась еще возможность задержать их. Но он не решался ею воспользоваться. Приходилось выбирать: миссия, возложенная на него Творцом, против жизни, невинной жизни. В случае с мастером Гансом решение далось ему легко. Этот монстр был повинен в грехах. А сейчас?

О Господи, дай мне силы!