Дочь палача и театр смерти

– Судя по всему, Георг до сих пор сидит над пьесой, – прошептал он. – Видимо, ему все-таки трудно смириться с тем, что мистерию отменили.

– Или он занят чем-то совершенно другим, – так же тихо ответила Магдалена.

Симон направился к двери и приготовился постучать, но дочь палача удержала его за руку.

– Сначала я хочу выяснить, что там происходит на самом деле. То, что мы выяснили в церкви, пугает меня.

Она подкралась к окну и заглянула в щель между ставнями. Потом вдруг тихо вскрикнула, а в следующее мгновение уже подскочила к двери и врезалась в нее плечом. Дверь распахнулась, и Магдалена помчалась по коридору к кабинету.

– Магдалена! – крикнул Симон ей вслед. – Что, ради бога…

Он не стал договаривать и бросился следом за женой. Не важно, что увидела Магдалена, – это было нечто ужасное. Фронвизер пришел в ужас при мысли, что с Петером что-нибудь случилось. Он пробежал за Магдаленой по коридору, и они вместе вломились в кабинет.

То, что он там увидел, вселило в него ужас.

Его старый друг Георг Кайзер стоял на коленях у заваленного документами стола. Он склонился над связанным Петером и заталкивал ему в рот куски пергамента. Мальчик давился, лицо у него посинело.

– Петер, Петер! – закричала Магдалена. Она бросилась на Кайзера и принялась колотить его: – Отпусти его, чудовище! Отпусти сейчас же!

Но учитель был словно под гипнозом. Уставившись прямо перед собой, он продолжал запихивать куски пергамента Петеру в рот.

– Так надо, – бормотал он. – Нельзя, чтобы он проболтался. Только не сейчас. Сокровища… мои сокровища…

– Симон, сделай же что-нибудь! – в отчаянии закричала Магдалена.

Фронвизер бросился на Кайзера, толкнул. Тот врезался в стол и опрокинул его. Пергаменты разлетелись по полу, и только тогда учитель выпустил свою жертву.

– Я… я не хотел делать ему больно, – прохрипел он. – Но зачем он сопротивлялся? Почему не мог понять, что это необходимо? Глупый мальчишка…

Петер хрипел и кашлял среди пожелтелых, изорванных листов, пытаясь вздохнуть. Магдалена наклонилась к нему, вынула изо рта клочки пергамента. Потом развязала его и заключила сына в объятия.

– Все хорошо, мой мальчик, – шептала она. – Мама и папа рядом. Все хорошо!

– Он не желал давать обещания, – посетовал Кайзер, сидя у перевернутого стола и время от времени хрипло кашляя. Потом принялся дрожащими руками собирать изорванные документы. – Что мне оставалось делать? Он бы рассказал этим хищникам о моих сокровищах! Я… я хотел только подержать его несколько дней в старой берлоге. С ним все было бы хорошо! Как и с другими ребятами. Я всегда хотел для них только лучшего!

– Господи, Георг, что ты несешь? – просипел Симон и вытер холодный пот со лба. Однако в глубине души он догадывался, о чем говорил Кайзер.

Я был прав. А священник сказал правду!

– Карты! – причитал Кайзер и продолжал собирать документы. – Нужно сохранить их! Они единственные в своем роде, ни одну нельзя потерять!

Симон схватил друга за плечи, резко развернул к себе и ударил ладонью по лицу. Кайзер мотнул головой, но взор его несколько прояснился. Он вдруг заплакал и повис в объятиях Фронвизера.

– Мне так жаль! – всхлипывал он. – Не знаю, что на меня нашло. Это все сокровища, они… они лишат меня рассудка!

– По-моему, давно уже лишили, – ответил Симон.

Он забрал у Кайзера документы и осторожно отвел к печке. Учитель с отсутствующим видом опустился на скамью. Потом вдруг закашлялся, и Симон впервые заметил на его одежде капельки крови.

«Чахотка! – пронзила его мысль. – Как же я раньше не заметил… Легкие уже поражены, ему недолго осталось».

Чахотка была одной из худших болезней человечества и в последние годы встречалась особенно часто. Больные буквально выкашливали свои легкие и гасли на глазах. Оставалось уповать лишь на Божью милость. Впалые щеки Кайзера, хриплый кашель, и в особенности кровь в слюне свидетельствовали о том, что болел он давно и надежды на выздоровление, наверное, не было. Симон мог лишь надеяться, что Петер не заразился от больного.

Магдалена между тем села с сыном на стул, как можно дальше от Кайзера. Она качала сына на коленях и то и дело с ненавистью поглядывала на учителя.

– Чудовище! – прошипела она. – Мой отец тебе все кости за это переломает!

Георг хрипло рассмеялся и задохнулся в очередном приступе кашля.

– Палач мне уже ни к чему, – выдавил он с трудом. – Болезнь сама управится. Все, что я хотел, – это отыскать сокровища, которые искал бо́льшую часть жизни.

– Мы были у священника, Георг, – произнес Симон, внимательнее просмотрев кое-какие из документов. – Он сказал, что ты заставляешь работать батрацких детей. Хотя никто понятия не имеет, чем именно они там занимаются. Священник тоже не знает. Но он говорил, что это происходит уже довольно долго. Он прав, не так ли? Ты принуждаешь их работать на себя.

Кайзер кивнул. Казалось, он испытывал облегчение оттого, что все теперь позади.

– Они… они мои маленькие карлики, – ответил Георг со слабой улыбкой. – Принуждаю – неподходящее слово. Я всегда добр с ними.