Дочь палача и театр смерти

Маттеус Бюхнер взглянул на нее растерянно. На какое-то время он лишился дара речи.

– Что… что значит, это не альраун? – произнес он нерешительно.

– Именно это я и хотела вам сказать, – ответила Магдалена. – Это не альраун, а корень горечавки. Почтенный аптекарь Йоханнсон, конечно же, подтвердит это.

За столом удивленно забормотали. Потом поднялся седовласый аптекарь Магнус Йоханнсон, член Большого совета. Опираясь на трость, он прошел к Бюхнеру, взял дрожащими руками предполагаемый альраун и внимательно изучил, после чего обратился к присутствующим.

– Она права, – произнес он с удивлением. – Это корень горечавки. Превосходное средство при проблемах с пищеварением. Я сам чуть не каждый день продаю его в виде вытяжки или настойки. И держать его не запрещено.

Магдалена уверенно улыбнулась в надежде, что никто не заметит, как она дрожит. Утром, когда увели Барбару, она сумела лишь бегло взглянуть на корень. Но уже тогда он показался ей подозрительным. С тех пор у нее было время подумать. После разговора со Шреефоглем она наконец уверилась в своем намерении.

Настоящий альраун стоил очень дорого, так как произрастал лишь в южных странах и требовал особого ухода и аккуратности при сборе. Вряд ли Рансмайер подсунул бы Барбаре настоящий альраун. Скорее всего это был какой-нибудь похожий корень. Такие зачастую предлагали бродячие торговцы; в основном это был высушенный корень переступня, калгана, подорожника или горечавки. Но до этого момента Магдалена могла лишь предполагать это, пока аптекарь Йоханнсон не рассмотрел корешок и не подтвердил предположение.

Магдалена решила рискнуть – и не прогадала.

– Полагаю, Барбара купила его у заезжего торговца, – продолжила Магдалена с растущей уверенностью. – В последнее время к нам часто стали обращаться с проблемами пищеварения от жирной пищи и злоупотребления хорошим вином. – Она с улыбкой оглядела советников, в большинстве своем тучных. – Недуг, наверняка знакомый большинству сидящих здесь. Корень горечавки хорошо при этом помогает и в настойках весьма полезен. Я могу приготовить господам снадобье по приемлемой цене.

– Все равно без колдовства не обошлось! – возмутился Рансмайер. Он вскочил со стула и показал на корень: – Взгляните сами, корень… в форме человечка!

– У моей супруги в саду тоже иногда попадаются редьки в форме человечка. А порой и в форме весьма существенной детали этого человечка, – произнес со своего места Якоб Шреефогль. – Может, вы и мою супругу в колдовстве обвините?

Кто-то рассмеялся, и Рансмайер покраснел. В конце концов он вернулся на свое место и злобно уставился на Магдалену.

– Забудьте на время про альраун. Вернее, горечавку, – вновь завладел инициативой Бюхнер. – Лучше обратим внимание вот на что. – Он снова открыл шкатулку и вынул одну из трех потрепанных книг, которые стражники нашли у Барбары под кроватью. – Содержание этих книг до того гнусное, что мне трудно что-либо процитировать из них. Но мне, вероятно, придется это сделать.

Бургомистр нацепил на нос очки и открыл страницу наугад.

– «Как вызвать град, – зачитал он. – Закопай в лесу под дубом сердце нерожденного младенца. Выжди три луны, и из него вырастет куст со зловонными ягодами. Собери их и разбросай по ветру. Будет град и уничтожит поля твоих недругов». Или вот… – Он перевернул страницу. – «Если хочешь наслать на соседку бесплодие, сплети куклу из ее волос, воткни иголку в живот, и у соседки не будет больше детей». – Бюхнер сурово взглянул на Магдалену: – Это, по-вашему, не заклинания?

– Заклинания, – бесстрастно ответила та.

Бюхнер улыбнулся:

– Что ж, тогда…

– Это заклинания, но книги не колдовские, – перебила его Магдалена. – Как вам известно, эти книги когда-то принадлежали моему прадеду Йоргу Абрилю. Сие суть протоколы допросов, не больше и не меньше. Признания, которых он пытками добился от женщин. У вас в архиве хранится нечто подобное.

Она оглядела присутствующих. Наступил самый ответственный момент. Это Якоб Шреефогль придумал назвать книги протоколами допросов – каковыми они, в сущности, и являлись. Но неизвестно было, согласятся ли с этим советники.

– Досточтимый секретарь Иоганн Лехнер смог бы это подтвердить, – продолжила Магдалена. – К сожалению, его сейчас нет. Я прошу вас, почтенные господа, дождаться, когда секретарь вернется из Обераммергау. Тогда вы могли бы без спешки…

– Эти книги принадлежат сатане! – рявкнул Бюхнер и с отвращением швырнул потрепанный том на пол. – Я больше не намерен выслушивать тут ваши отговорки. Кроме того, неизвестно еще, уполномочен ли Иоганн Лехнер рыться в городском архиве. – Бургомистр властным голосом обратился к советникам: – Я уже не раз заявлял, что нам необходимо тщательнее соблюдать исконные порядки. Лехнер – всего лишь посланник курфюрста. Слишком долго мы позволяли ему править здесь по собственному разумению. Мы что, действительно хотим, чтобы нашим столь гордым когда-то городом правили из Мюнхена?

Над столом поднялся возмущенный ропот, некоторые из советников принялись шептаться. Потом неожиданно поднялся Якоб Шреефогль.