Дочь палача и ведьмак

Среди уставших от дальней дороги паломников, расходившихся по своим пристанищам, она почувствовала себя в относительной безопасности. Завтра, в праздник, на Святой горе произойдет столько всего, сколько не случалось за целый год. Уже сейчас воздух полнился радостным ожиданием, стоял запах свежего хлеба и жареного мяса, несколько торговцев еще собирали свои лотки под стенами монастыря, и со стороны долины к Андексу тянулась очередная группа пилигримов с факелами.

Магдалена прошла в открытые ворота и, свернув к лазарету, почувствовала, что кто-то приближается к ней сзади. Она не услышала никакого шума, у нее просто прошел холодок по спине. Она резко обернулась, но было уже поздно.

Чья-то волосатая рука зажала ей рот и безжалостно затащила за перекошенный сарай. Магдалена начала вырываться и попыталась закричать, но незнакомец держал слишком крепко. В конце концов ей удалось хотя бы укусить его за палец.

– Ай! – раздался над ухом знакомый голос. – Сдурела? Собственную плоть и кровь зубами хватать, гадюка!

– Ах ты ж черт, отец! – ругнулась Магдалена и облегченно вздохнула, а палач ворчливо ее выпустил. – Обязательно так пугать было? Не мог просто подойти, как все нормальные люди, и поздороваться?

– Чтобы ты разоралась и люди из окон повысовывались? Не болтай чепухи, меня и так…

– Разыскивают, – перебила его Магдалена. – Я знаю. Земеру уже не терпится тебя сцапать.

– Земер? – Куизль еще слизывал кровь с пальца. – А он-то здесь при чем?

Палач одет был в поношенные штаны, простой черный сюртук и старый плащ, который Магдалена помнила еще с детства. Она с улыбкой представила отца в изодранной монашеской рясе: с его-то ростом из него действительно получился бы замечательный монах.

– Земер заглядывал к нашему Михаэлю домой, – ответила наконец Магдалена.

– К Михаэлю? А к нему-то зачем?

– Если хочется узнать, то помолчи уже и послушай.

Магдалена рассказала отцу об угрозах бургомистра, и палач со злостью врезал по стене сарая.

– Проклятие, только этого мне еще не хватало! – негодовал он. – Теперь-то я понимаю, почему охотники и стражники рыщут по переулкам. Земер им, наверное, увесистый кошель пообещал, если они меня изловят… Пусть даже не надеются на это!.. – Якоб с беспокойством взглянул на дочь. – Симон уже рассказал тебе, что случилось в монастыре?

– Я как раз к нему шла. Кажется, нашелся труп Виргилиуса. Это правда?

Палач кивнул.

– Идем тогда к Симону. Нам нужно обсудить, что теперь делать. Остальное все расскажу по пути.

По пути к лазарету Куизль рассказал Магдалене о появлении дароносицы и умирающем наставнике.

– Остается только надеяться, что монах сможет сказать еще что-нибудь, – закончил он глухим голосом. – Если прежде его не прикончил этот чертов колдун. Молись, чтобы муж твой не уснул и должным образом его сторожил. Иначе он пожалеет, что выбрал палача себе в тести.

Магдалена кивнула и постаралась не думать о том, что именно отец хотел этим сказать. Она знала, как легко было вывести его из себя. К счастью, успокаивался он так же быстро.

Она ускорила шаг. Наконец-то впереди показался лазарет. Наскоро перестроенная конюшня уже полностью погрузилась во мрак, изнутри не пробивалось никакого света.

– У меня дурное предчувствие, – проворчал палач. – Или Симон в темноте лучше кошек видит, или он и вправду уснул, баран бестолковый.

– На него и так слишком много всего навалилось в последнее время, – пробормотала Магдалена.

Ей вдруг стало жаль своего мужа. И почему отец так к нему строг?

Куизль не ответил. Он вынул из-под плаща факел, поджег его принесенным с собой огнивом и бесшумно отворил дверь в лазарет.

В свете факела Магдалена различила десятка два кроватей, расставленных по всей конюшне. Почти на всех ерзали заспанные люди, кашляли или приподнимали головы на свет и снова засыпали. Далеко впереди Магдалена разглядела своего мужа. Он сидел на стуле возле одной из кроватей, уронив голову на грудь, и грудь его мерно вздымалась.

И он храпел.

– Так я и знал! Будь ты трижды проклят, каналья! – Палач подскочил к мирно посапывающему Симону и растряс его. – Я тебе сторожить велел или что? – прошипел он. – А ты тут храпишь на весь лес!

– Что? Где?..

Симон потер глаза и не сразу понял, кто перед ним стоял.

– Господи, Якоб! – воскликнул он наконец. – Мне… мне так жаль, но за эти дни…

Но палач уже отвернулся и склонился над безжизненным телом наставника. Он приложил ухо к сердцу, а потом проверил пульс.

– Проклятие! – прошептал он. – Помер все-таки! Теперь мы ни за что не узнаем, где он нашел дароносицу и кто сотворил с ним такое.

– Этого… быть такого не может.

Симон вскочил и сам пощупал пульс брата Лаврентия. Затем сорвал повязку с его обожженного лица и подставил под нос медную пластинку. Она не запотела, и лекарь с удрученным видом снова опустился на стул.

– И часа, наверное, не прошло, – сказал он с раскаянием. – Я решил почитать немного, и глаза, видимо, сами собой закрылись.

– А колдун спокойно сюда влез и прикончил нашего единственного свидетеля, – огрызнулся палач. – Особо и возиться-то не пришлось.