Дочь партизана

В поселке я наняла некую госпожу Кидрич, чтобы раз в неделю прибиралась в доме. Предупредила отца, что ей надо платить, и все устроилось. Госпожа Кидрич оказалась славная и работящая. Она была кряжистая, точно штангист, и ходила вперевалку, как гусыня. Такая бородатая тетка, вся в родимых пятнах. Ее наградили «Партизанской звездой», потому что в Белградскую осаду она голыми руками задушила немецкого солдата. Когда она заканчивала уборку, они с отцом усаживались в кухне, выпивали, вспоминали войну и пели старые песни.

Иногда я ходила на то место у реки, где мы с Ташей купались и разгуливали голышом. Пронзало сладкой ностальгией. Однажды я повстречала бывшего Ташиного парня, и он сказал, что они с Ташей туда приходили. Блин, мне не понравилось, что наше место он тоже считал своим. Вот тогда-то я и узнала, что Таша сбежала с красавцем-кавалеристом. «Я всего лишь управляющий-стажер на консервном заводе», – пожал плечами парень. Нарочно, сказала я, Таша никогда не сделает больно. Он только фыркнул.

Довольно часто я навещала маму, но встречи наши были бестолковые. Она вознамерилась как можно скорее усохнуть и состариться, чтобы все бранить. Брюзжала она с удовольствием. Стала очень набожной, подарила мне Библию, которую я забросила, осилив только половину зверств в Ветхом Завете. Когда какой-нибудь политик говорит, что нужно идти убивать людей, это еще можно принять, думала я. Но от Бога я такого не приму. Уж он-то должен сообразить. Как думаешь, Крис?

После столь долгой тирады вопрос застал меня врасплох.

– У нас с Богом договоренность друг друга не трогать, – сказал я. – Я не беспокою его, он не беспокоит меня. При встрече на улице мы приподнимаем шляпы, улыбаемся и уступаем друг другу дорогу. Что было, когда ты вернулась в университет?

Роза скривилась.

– Все лето я ему названивала, но так и не пробилась. Хотя он вообще не любил говорить по телефону. Все мужчины не любят. Вернувшись, я узнала, что у него новая девушка, очень похожая на меня. В голове не укладывалось: как же так? Что это за человек, который выбирает девушек под копирку?

Но поначалу я была счастлива. Приехала, купила бутылку вина. Выпьем ее в постели, мечтала я, и будем трахаться до полного изнеможения. В комнате поставила цветы, позвонила ему и стала ждать его шаги в коридоре. Правой ногой он ступал тяжелее, чем левой, и правый ботинок быстрее снашивался. Я узнавала его по ритму шагов. Когда он пришел, я кинулась ему на шею, исцеловала, залезла рукой ему в брюки, потом утащила на узкую кровать, отсосала ему, он дважды меня отхарил и лишь тогда сказал о другой девушке.

Роза смолкла.

– Сочувствую тебе, – сказал я. – Представляю, как это ужасно.

– Сучий потрох. Сучий блядский потрох. Знаешь, что он сказал? Что я слишком хороша для него, что мне нужен кто-нибудь получше. Дескать, я его сметаю, словно ураган или что-нибудь такое. Даже всплакнул. Сволочь. Знаешь, что я делала? Каждый вечер бродила по городу, совсем не ела и жутко исхудала, до крови кусала губы, совсем как моя мать, а он прислал короткую записку: «Роза, мне очень жаль. Спасибо за все хорошее. Алекс». Короче, я хотела его убить. Больше ни о чем не могла думать. Когда встречала его в университете, хотелось воткнуть пальцы ему в глаза. В конце концов я пришла к нему и разгромила его комнату.

– Разгромила?

Роза довольно улыбнулась:

– Все разломала. Абсолютно. К чертям собачьим.

– Он не пытался тебя остановить?

– Я же ураган, он сам сказал. Стоял и даже не шелохнулся, а я взяла его любимую пластинку, вышла на улицу, разломала на четыре части и подсунула под входную дверь. «Роллинг Стоунз». «Кабацкие телки»[29].

– Возьму на заметку – лучше тебя не злить, – сказал я.

– Вернулась в общагу, поплакала и решила уехать. Надумала ехать в Англию.

– Ты бросила учебу?

– Профессор меня умолял. Говорил, я лучшая. Все равно уеду, сказала я. Он ответил: «Ваше место всегда свободно. Скорее возвращайтесь». За день до отъезда оставил у меня под дверью шоколадный кекс и записку: «Спорим, в один присест не съесть? Пекли вместе с женой». Я пошла в Маруличев парк и в один присест съела весь кекс, только немного скормила птицам. Знаешь, благодаря Алексу произошло кое-что хорошее.

– Что именно?

– Я стала писать стихи. Была математиком, но писала много стихов, беспрестанно писала, а когда-нибудь вернусь домой и выпущу сборник. Стану поэтом и каждый день буду мысленно говорить: «Спасибо тебе, Алекс, сучий потрох». Ну вот, пошла к Фатиме, в последний раз выпила чаю с лимоном и больше ее не видела. Фатима подарила мне золотой браслет и золотое кольцо – из своего приданого, но это неважно, сказала она, пожалуйста, возьми. Не знаю, что с ней сталось. Она была замужем за хорошим мусульманином. Может, он тоже оказался сучьим потрохом… Отъезд из Загреба стал самой большой глупостью из всех, какие я совершила в жизни.

18. Отъезд

Разбитое сердце странствует вместе с тобой.